Содрогнувшись от нерадостной перспективы, Димон махнул рукой.
– Что ж, – проворчал он, – двум смертям не бывать, а одной не миновать!
В конце концов, если аккуратно дозировать правду, то Василиса может стать неожиданным помощником в реализации плана по водворению Марии Лиходеевой в его, Диметриуша Бьёри, жизнь.
9. Глава восьмая, в которой действие принимает неожиданный поворот
Ничего не поняла. Что произошло, и как так получилось? Только что я стояла на пороге директорского шкафа, с яростью глядя на покрытый короткой щетиной затылок и выискивая взглядом орудие мести, чтобы и приложить хорошенько, и при этом не насмерть, а уже в следующий миг мир взрывается. Я почти слепну от нестерпимо яркого всполоха, но успеваю заметить, как Диметриуш, снесённый огненной волной, падает на пол, вижу, как вскакивает с места дядя Вася и, страшно выпучив глаза, кричит что-то явно ругательное, слышу, как потрескивают, сворачиваясь от температуры, мои волосы, чувствую запах гари...
А уже в следующее мгновение Василий Иванович трясёт меня, как грушу и причитает:
– Мария! Маша! Бестолочь ты такая, ты что творишь?
От обиды захотелось плакать. Что я творю? Я? Я же вообще ничего сделать не успела!
– Видишь меня? – директор щёлкнул пальцами перед моим носом, а мне этот звук показался настолько оглушительным, что я ойкнула и прижала руки к ушам.
– Твою же мать, – прошептал дядя Вася. – Что ж теперь делать?
Вместо ответа я громко чихнула и немедленно застонала от боли: если от щелчка у меня заболели барабанные перепонки, то от чиха едва не взорвалась голова.
– Зеркальный эффект, – выдохнул директор, глядя на мои страдания, и добавил как-то уж совсем неадекватно:
– Чтоб я сдох.
Я не вполне понимала, что он бормочет... Хотя кому я вру!! Я не понимала вообще ничего. Кроме того, что у меня болит голова, мне страшно, холодно и...
– Дядя Вася, а почему я мокрая-то? – спросила простуженным голосом и покосилась на лежавшего на полу Диметриуша. От мужчины поднимался пар, и вообще, выглядел он как человек, случайно уцелевший после ядерной войны. Лысый, подкопчённый и тоже совершенно мокрый. А ещё в кабинете почему-то пахло жасмином и грозой. Я громко принюхалась, а Василий Иванович, словно извиняясь, развёл руками:
– Уж извини, вас двое, а я один. Что ты хотела, чтобы я сделал? Позвал кого-нибудь на помощь? Не смотри так, пришлось использовать то, что под руку подвернулось, – глянул хмуро, перевёл взгляд на Димона, кивнул каким-то своим мыслям и произнёс: