Нет, всё было более цивилизовано, без прежних смертей и пыток. И ничего страшного, пожалуй, не было в государственной службе, в обязательной регистрации и магической вязи татуировки. На шее. Вместо ошейника. А может, и было.
Василиса зябко поджала пальцы на ногах и поёжилась.
«Господи, пронеси! Земля огромная, городов тысячи, а я маленькая, никому не нужная, одинокая старуха, – тут Василиса немного слукавила. Лет ей было сорок девять, но выглядела шептуха Лук так, что и по сей день вызывала завистливый шёпот двадцатилетних молодух. – Пронеси, Господи!»
Демон Иво нетрезво жаловался на судьбу, а Василиса спрашивала у себя, где она ошиблась, воспитывая дочь, что пропустила такого важного, что единственное родное существо переметнулось в стан врага.
– Напрасно ты привёл сюда Машку, – вдруг перебила она откровения своего ночного гостя, и тот умолк на полуслове, кажется, вмиг протрезвев.
– Не примешь демонское отродье? – словно выплюнул. – Так, что ли?
– Дурак, – упрекнула мягко и головой покачала. – Не поэтому. Если Лизавета в обители, когда, думаешь, сюда придут по мою душу? И что, по-твоему, сделают они с демонским отродьем, а? Тут одной регистрацией не отделаешься...
Иво нехорошо улыбнулся.
– Не придут, – наклонился вперёд и, бросив на сына внимательный взгляд, проверяя, точно ли тот спит, зашептал:
– Я её на родную кровь завязал. Не сможет она ни о тебе говорить, ни о Машке.
– Впервые о таком слышу, – изумилась Василиса, а Иво самодовольно хмыкнул.
– Поверь мне, это не единственное в нашем арсенале, о чём ты никогда не слышала.
Мужчина ещё раз посмотрел на сына и, почти прижавшись к уху ведьмы губами, прошептал:
– Она никогда – слышишь? – никогда не сможет рассказать о тебе или дочери. Никогда не сможет причинить вам вред. Даже неосознанно. Даже если её будут пытать. Ни рассказать, ни написать, ни даже мысленно сообщить. Никак.
Василиса изумлённо приподняла бровь и спросила:
– Но она хотя бы помнит о нас?
– О, да! – демон коварно ухмыльнулся. – Помнит. Злится. Ненавидит – меня, по крайней мере – а сделать ничего не может… Налей ещё, что ли, а? Пока дети спят…
Дети действительно спали. И если старший из них, уронив голову на сложенные крестом руки, спал глухим уставшим сном без сновидений, то младшая целиком окунулась в чужой, украденный мир. Как и в любом украденном сне, она не понимала, что видит явь, а не вымысел, а потому лежала спокойно, не металась по кровати, пока ещё не боялась, хотя и чувствовала, что что-то должно произойти, и…