А лёд в словах Базиля, тем временем, не только не растаял, но приобрёл откровенную колючесть и язвительность.
– Ваша, значит, девушка? – демон сощурился и задумчиво посмотрел на шкаф, который подпирал входную дверь слева.
– Моя… – растерянно кивнул Бьёри, не в силах понять настроение директора. Что-то знакомое было в том, как старый профессор поглядывал на внука Императора, как хищно трепетали тонкие ноздри, как губы белели, сжимаясь в едва видную линию…
– И я бы хотел попросить. В качестве личного одолжения. Нельзя ли её…
– Перевести? – сказал, словно выплюнул, Базиль и прожёг коротким взглядом дырку в шкафу за спиной Бьёри.
– Да, но… – Димон оглянулся, но ничего подозрительного не заметил.
– В столицу?
– Да, но… – начал потихоньку закипать Диметриуш.
«Да что, к чертям собачьим, происходит?»
– Так сказать, сюрприз. Она же скромница, ни за что сама не попросит…
«Да чтоб я сдох!! Он же ревнует!» – подумал Бьёри и едва не задохнулся от возмущения:
– Однако…
А Базиль снова глянул на проклятый шкаф и ядовитеньким таким голосочком поинтересовался:
– В полётно-сценический?
Димон удивлённо моргнул и, проклиная свою внезапно проявившуюся бестолковость и неожиданную недальновидность, перешёл на внутреннее зрение, чтобы, да… обнаружить, что в шкафу, на который с таким жарким чувством смотрит Базиль, сидит злоумышленник. Злоумышленница.
– Что? – выдохнул внук Императора. – Полётно-сценический?
И тут внезапно открылся совершенно новый ракурс видения всей ситуации в целом.
«Так вот, значит, почему мы с таким дипломом торчим в Парыже, а не в столице!» Димон почувствовал, что от гнева задёргались сразу оба глаза и натужно рассмеялся.
«Вот, значит, как мы себе прокладываем дорогу в жизни».
– Хорошая шутка! Нет, боюсь, она Имперский не потянет.
«Но Базиль тоже хорош! Старый козёл!»
– Не тот уровень, понимаете?
«За тортиком в очереди стоял, придурок!! Надо было сразу…»
Что надо было сделать сразу, Димон не успел додумать, выдохнув:
– Я и насчёт столичного филфака-то не уверен, а вот если…
А в следующий момент кабинет залило таким ослепительным взрывом ярости, что Диметриуша, который не успел перейти со внутреннего зрения на нормальное, сначала снесло со стула, опрокинув навзничь, а затем так шарахнуло чем-то сверху, что он, к своему стыду, кажется, даже лишился чувств на короткое время. По крайней мере, по внутренним ощущениям это виделось как мгновение.