Сигнал входящего портала звякнул так неожиданно, что я дернулась. Взгляд метнулся к табло над дверью — цифры плясали, перемежаясь непонятными символами, пока наконец не успокоились на комбинации 00/10010001. Я посмотрела на шефа, мира с таким номером я не знала. И очень сомневалась, что он вообще существует, уж больно странным выглядел набор цифр.
На зеленой физиономии звероящера показалась озадаченность, вперемешку с тревогой.
Двери открылись, выпустив в зал маленькую девочку со щенком на руках, окутанную светящимся облаком. Дети всегда прибывают так, в защитном коконе, если они одни. Но никогда прежде я не видела, чтобы они приносили с собой живых существ.
Девочка остановилась, сканируя взглядом пространство. Равнодушное лицо, застывший взгляд. Черные глаза мазнули по залу слева-направо… и остановились на нас. Я поежилась — словно ледяные щупальца заползли за шиворот.
— За стойку, быстро! — внезапно рявкнул шеф и, не дожидаясь реакции, сам втащил нас за перегородку.
Мгновение спустя нас закрыл силовой щит.
От звуков он, к сожалению, не спасал — нечеловеческий визг оказавшегося рядом «ребенка» ударил по ушам. Чернота открытого рта извергала на нас непрекращающийся поток звуков, маленькие четырехпалые ладошки пытались продавить силовое поле, а щенок, милая мохнатая зверюшка, приник к силовому щиту всеми шестью конечностями и пытался прогрызть в нем дыру. И ему это, кажется, удавалось — мощные паучьи жвала впивались в преграду, уничтожая свечение. Я почувствовала, как слабеет наша защита…
И тут что-тяжелое с размаху впечаталось в нападающих. «Ребенок» упал, исчезнув из поля зрения, щенок отвалился следом. Визг перешел на запредельную высоту, а затем оборвался.
— Эй, вы там как? — воскликнул Николай, подскакивая к стойке. — Живы?
Шеф отключил защиту, и мы высыпали наружу. На полу растворялось в луже слизи маленькое полуразложившееся тельце с остатками шерсти. Поверх этого смердящего безобразия валялась разломанная табуретка.
— Коленька, ты убил ребенка табуреткой?! — воскликнула Настасья Пална.
— Чего? Какого ребенка? — Николай побледнел. — Это же были пауки! И они, между прочим, хотели вас сожрать! Знал бы я, какая тут гадость водится, ни за что бы не остался!
— Пауки? — растерянно произнесла бабуля.
А я и вовсе не смогла вымолвить ни слова, настолько потрясло произошедшее.