— Ты совсем сдурел, что ли? — взвизгиваю, полыхая гневом. — У меня синяки будут!
— К мамочке пойдёшь, она тебе все вавки поцелует, — зло щурится, а ноздри трепещут от едва сдерживаемой ярости. — Ты же её маленькая любимая принцесса, да?
Я брыкаюсь, не желая сдаваться и слушать новую порцию гадостей. Дёргаю ногой, пытаюсь заехать одному наглому придурку по яйцам, но Демид ловко уворачивается.
— Ты отвратительный, — бросаю всю свою ненависть в лицо этому идиоту, но его такие штучки никогда не волновали. — Был, есть и всегда будешь.
Светло-ореховые глаза в окружении густых коротких ресниц на мгновение становятся чёрными. Хочется зажмуриться, но я изо всех сил выдерживаю удар, хотя изнутри меня ощутимо потряхивает, а ладони становятся ледяными.
Демид щурится, вглядываясь в моё лицо, будто удивлён, что я не рыдаю.
— Ты что тут делаешь, Синеглазка? — Демид всё ближе, и я могу рассмотреть каждую чёрточку на повзрослевшем лице.
Ощущаю аромат мятной жвачки, кофе и чего-то незнакомого, задерживаю дыхание, не желая ничего из этого чувствовать.
— Так что ты тут делаешь?
Демид волной цунами врывается в моё личное пространство, сносит все барьеры, давит мощной энергетикой.
— За тобой приехала, соскучилась, — ядовитая улыбка на моих губах сбивает Демида с толку. Наслаждаюсь его мимолётной растерянностью, злым прищуром, ставшим более тяжёлым дыханием.
Съел, Лавров?
— Откуда ты узнала, что я здесь учусь?
— В Википедии посмотрела!
— Стерва.
— А что? Только тебе быть занозой в заднице?
— Оу, — смеётся, но в этом нет приятной лёгкости и веселья. — Кто-то набрался плохого, пока меня не было. Ай-яй-яй, Синеглазка, карамельная девочка испачкалась.
— Придурок, — закатываю глаза, и даже крепкая хватка на моей руке и прохлада кирпича за спиной не беспокоят.
Одно важно — выдержать этот бой и доказать, что я изменилась. Хватит, я больше никогда не буду плакать из-за идиота Лаврова.
— Надо срочно язык с мылом помыть, пока мамуля не узнала, что её нежная крошечка нахваталась дурных словечек.
Демид уже не так сильно впивается пальцами в мою руку, но отпускать не собирается, наоборот — теперь он прижимает меня плечами к стене, забирая весь кислород. Я стою напротив него, закипая от возмущения. Со стороны мы наверняка выглядим парочкой влюблённых, нежничающих подальше от любопытных глаз.