Когда я увидела Демида и его маму, обрадовалась. Я, маленькая, верила, что дом этот нельзя сносить, что он живой и дышит. Да, я была девочкой с буйной фантазией, которая верила в разные чудеса, мистику и прочее такое. Уж не знаю, откуда во мне это было, потому что семья моя — на редкость приземлённые и скучные люди без намёка на выдумку.
Демида я заприметила сразу. Мне он показался таким взрослым, смешным с этими его торчащими волосами, а ещё он здорово пинал мяч, чем безмерно меня, шестилетнюю, восхитил. Я долго стеснялась, несколько дней подглядывала за Демидом из окна, прикрывшись тонкой занавеской, решалась. Прошла, наверное, неделя, я всё-таки выбежала на улицу, помчалась сломя голову к соседнему двору и остановилась за спиной Демида, переминаясь с ноги на ногу.
Хлоп-бам, — бил о полуразрушенную стену кожаный мяч. Я ждала, когда Демид обернётся, заметит меня. Дрожала всем телом, боясь собственной смелости.
— Ты кто? — от неожиданности я подскочила на месте, вскрикнула пискляво.
— Я Яся.
— Имя какое смешное.
— Красивое у меня имя! — разозлилась, и тощий мальчишка уже не казался мне таким милым и смешным.
— Красивое, — улыбнулся щербато, глаза сощурил, гордо вздёрнув острый подбородок.
— На! — я протянула ему дубовый листик — моё самое главное богатство. — Давай дружить всегда-всегда?
— Чего? — снова хлопнул мяч о стену, а я повторила:
— Дружить давай, — и сбежала.
— Ты куда, дурочка?! — понеслось вслед.
— Сейчас, подожди!
Я убежала в свой сад, где лежала кучка спелых груш. Мама каждый день заставляла меня их собирать, и я складывала урожай горкой на клетчатый плед, греться на солнышке. Я оттянула подол розового платья, накидала туда несколько самых крупных плодов и побежала обратно. Демид был такой худой, что мне, наверное, неосознанно захотелось его накормить.
А может, я просто подлизывалась? Не знаю.
— Что это? — Демид смотрел на меня, как на чокнутую, а я улыбалась во все свои молочные зубы, один из которых немилосердно шатался.
— Груши.
— Клёвые.
— Ешь! — я скинула груши на кривой столик в его дворе и требовательно топнула ногой. — Они вкусные.
— А ты точно дурочка, — хохотнул очень взрослый восьмилетка, но грушу всё-таки взял.
Так мы стали самыми лучшими на свете друзьями. Друзьями, которые через шесть лет превратились в заклятых врагов.