— Надеюсь, его талант проявится... Благодарю за твою помощь, как
и договаривались – еда твоя.
— Выражаю величайшую благодарность за еду! — Сказал Угрюмый,
перед тем как его нос заполнился запахом шашлыка приготовленных на
дровах березы и пропитанные сочнейшим маринадом, который слабой
оболочкой оставался на поверхности мяса.
Вкусив кусочек высококачественной части баранины, рот наполнился
его соком со специями маринада. Текстура была мягкой и сочной,
казалось, что этот шашлык можно пить.
Прожевав первую пробу, на глазах угрюмого полились слезы
счастья.
— Неужели вкус настолько сильный? — Спросила Шая, наблюдая за
тем, как на тарелку капали слезы и слюни Угрюмого, руки которого
дрожали от напряжения, чтобы не съесть еду слишком быстро и как
можно дольше растягивая удовольствие.
— Госпожа Шая, еда великого бога Валдиса Викманиса наивысший дар
всего сущего во всех мирах! Вкусив единожды, жизнь более не будет
прежней! Все настолько серьезно, что на этой крышке установлен
специальный барьер не дающий почувствовать запах этой пищи никому,
кроме открывшего его.
— О, так вот почему нет запаха.
— Хотите кусочек?
Шая посмотрела на услужливой лицо Угрюмого, и на еду что он
предлагал:
— Нет, спасибо, эта блюдо полностью твое, к тому же, учитывая
твою плотность души, я вряд ли смогу пробить твой тройной барьер,
который ты только что поставил, даже если воспользуюсь своим
предметом памяти. — Видя, как руки Угрюмого прижались со всей силы
к себе вместе с шашлыком и вышеупомянутым барьером, монашка в
мыслях дала себе обещание отказаться от завтрашнего завтрака,
которую предложила Эбигейл и никогда не пробовать еду Валдиса
Викманиса. В сердце же, она благодарила того, кто изобрел крышку,
что обладала столь целомудренным свойством.
— Ой, прошу прощения. Благодарю ещё раз за пищу божью! — Угрюмый
с напряжением продолжал свою трапезу, смакуя каждый кусочек.
После того, как был съеден последний шашлык, Угрюмый смотрел на
пустую палочку, после чего из его глаз снова полились слезы.
— С тобой все в порядке? Что-то случилось? - забеспокоилась
монашка.
— Да, только что, я почувствовал себя изгнанным из рая. —
Продолжая плакать сказал он.
"Страшна же сила людей из верховной сотни, плачет до и после
трапезы. А ведь Эбигейл тоже из верховной сотни. Боюсь представить,
что будет, если столь доброго как она человека довести до гнева..."
— Подумала про себя Шая, в ожидании, когда Угрюмый успокоиться.
Дождавшись душевного равновесия своего собеседника, она
поинтересовалась: