Но везти ничего (почти ничего) не пришлось: в гости приехал
бабкин племянник для проведения какого-то ритуала на бабкиной
могиле, который мало что решил и домой возвращаться с Николаем
Павловичем, так еще и предложил «деньги зря не возить», пообещав
оплатить все в экспедиции необходимое уже в Иркутске. При условии,
что «горный поручик» взамен (и большей частью сильно позже) оплатит
из полученного в казне что-то, что буряты сочтут нужным купить в
Европе. Воистину, пути товаров неисповедимы: летом пятьдесят
первого экспедиция повезла из Петербурга в Иркутск две полных
телеги закупленного у англичан китайского шелка…
В России песню «широка страна моя родная» еще не пели, но людям,
по России путешествующим, она и не нужна была особо: они и без
песни это знали. Измерив ширину эту необъятную собственными ногами
или, если сословия они были не мужицкого, прочувствовав ее своими
седалищами. Отправившаяся во второй половине июня экспедиция в
Иркутск добралась лишь в октябре – а двигаться дальше под зиму
смысла не было ни малейшего. Но время, проведенное в Иркутске,
Николай Павлович не счел потраченным зря: он серьезно обновил и
расширил свои знания бурятского языка, познакомился со многими
бурятами, ведущими активную торговлю в городе, о многом их
порасспросил – и составил выглядящим очень интересным план работы
на следующее лето. А когда снег растаял – перебрался в
Верхнеудинск, где ему родственники уже выстроили неплохой дом, и
начал обследовать окрестности. Ближайшие окрестности – и к осени
составил довольно неплохой план постройки железной дороги от
Верхнеудинска до Петровского Завода.
Очень неплохой план, но в нем он счел необходимым отметить, что
продукции Петровского завода на постройку этой дороги не хватит.
Отослав составленные бумаги в столицу, он занялся планированием на
следующий год – и немало в этом преуспел. Причем преуспел по дороге
в Петербург: кое-что он решил императору лично доложить. Доложил,
дождался ответа. А затем снова обратился к Николаю-царю с
просьбой:
– Ваше величество, я еще раз прошу вашего позволения о переводе
меня в армию, ведь все русские люди обязаны встать на защиту
России!
– Послушай, бурят, – Николай посмотрел на тезку усталым
взглядом, – ты там, за Байкалом, делаешь то, что кроме тебя сейчас
никто сделать не может. А на Юге у нас с ружьями да пушками людей
хватает, без тебя они уж точно обойдутся. Честь твоей семьи отец
твой не посрамит, братья. А ты не посрами ее там, куда послан.
Потому что там ты один даешь России больше, чем пара полков. Мне
вон уже что пишут, – Николай кивнул на бумаги, лежащие на столе, –
буряты многие считают, что император Николай Павлович сам бурят,
лично земли бурятские обходит и смотрит, как жизнь бурятам лучше
сделать. Тут бы посмеяться, мне ради смеху это и пишут – но ведь
народ тамошний к России духом ближе становится, вот, пишут, в
казаки уже более трех тысяч бурятов записалось. А это, сам понимать
должен, мы должны и делом поддержать. Не слухи, а всё остальное.
Так что езжай… мчись обратно и дело свое продолжай. И обязательно
изыщи там руды железные: ну не верю я, что столько гор вокруг – и
на все одна унылая копь имеется. Только скажи мне: тебе больше чин
оберцегентнера по нраву или капитана?