—
Без понятия, — ответил я прямо. — Я хотел об этом спросить
позже.
—
На тогда можешь радоваться: ответ ты получишь чуть раньше. У нас
есть магический артефакт вроде того амулета, но только который
работает не на одного человека, на которого его надели, а на целую
область.
—
Теперь понятно... — я задумался, — значит, вы просто заблокировали
им доступ к магии, и они остались совершенно
беззащитными...
—
Ну да, «просто», — закатила она глаза, усмехнувшись. — На этом
утренний допрос окончен, маленький гений?
Последнее мне не очень понравилась, пускай
она и сказала это явно в шутку, но я это проигнорировал,
ответив:
—
Ага, спасибо большое за ответы.
На
этом этот наш утренний разговор закончился.
А
уже через десяток минут, распределившись по трём повозкам и
лошадям, вся наша большая группа двинулись в путь по хреновой
грунтовой дороге, от пары часов езды по которой у меня снова
заболела жопа. Но это, к сожалению, не самое хреновое, что было в
этой поездке.
Куда хреновее было видеть морально разбитых
детей, у которых на лицах так и написано, что они более не знают,
как им жить и что делать дальше. И это неудивительно — если даже я,
прожив столько лет, был вчера буквально морально уничтожен, узнав
всю правду, то что сейчас испытывают эти дети, выращенные во лжи, —
мне даже представить трудно...
А
хуже всего в этом — это ощущение моего полного бессилия. До этого у
меня, кажется, ни разу не было такой ситуации, когда как бы я не
хотел, я совершенно не могу повлиять на ситуацию...
Не
имея нормальной альтернативы, я сел у края повозки и безразличным
взглядом рассматривал лес, по которому мы проезжали, при этом
поглаживая по голове розоволосую девочку, что, свернувшись в позу
эмбриона, лежит у меня на коленях. Не знаю почему, но она словно
боялась отлучиться от меня даже на пару секунд, словно я могу
куда-то пропасть.
Вероятно, это совокупность её отношения ко
мне, которое сформировалось за всё время, проведённое в том месте,
и того инцидента, в котором она убила мальчика.
Но, по правде сказать, причины этого меня
мало волновали.
Мне её было жаль. А её становилось лучше,
когда я рядом.
И
меня радовало, что хоть кому-то из них всех я всё же могу чем-то
помочь. Пускай и такой мелочью...
Но
из-за этого я всё равно чувствовал себя уже хотя бы не столь
бессильным...