— Ты просто… Это невероятно. Ты прямо особенный.
— С этим не поспоришь, — не стал возражать я.
— Ты избранный! — наконец выпалила она, и на этот раз с девичьей
непосредственностью.
— О-о-о не-е-ет, Мария Ивановна, на избранного я точно не тяну.
Уникум, да, но только не избранный. Скорее всего это связано с тем,
что я универсал, ну и какие-то личные особенности. Но это точно не
избранность…
Когда стемнело я наложил конструкт, и мы устроились как в
прошлый раз. Четыре часа в одной позе, да к тому же и неудобной.
Находиться всё это время в изнанке нельзя ни мне, ни ей, поэтому
момент опустошения кармана мы поджидали в реальном мире.
Наконец вязь погасла, и я прогнал по телу исцеляющую волну. В
достаточной мере взбодрившись, я поднялся, но тело всё же затекло и
«Лечение» в этом не помогло, ведь это не болезнь и не ранение. Я
подал руку Долгоруковой и помог ей подняться.
— Ой! — оступилась она, и я тут же подхватил её, невольно прижав
к груди.
Моя раскрытая ладонь легла ей меж лопаток, и я ощутил под ней
камень её «Панциря» на четыре сотни люм. Мизинцем слегка не
дотянулся, но всё же почувствовал «Кольчугу» на две сотни. Ну и
конечно же уловил её вместилище… И тут я замер. Какая-то тень
догадки мелькнула где-то на периферии, нечто важное, что лежит на
поверхности, и чего я никак не могу рассмотреть.
— Пётр, — весело произнесла Долгорукова, намекая на то, что мне
следовало бы уже отпустить её.
Но я стоял боясь спугнуть мысль, вертевшуюся рядом словно
мотылёк, и остававшуюся неуловимой. Ещё немного. Совсем чуть-чуть.
Я чувствовал, что нахожусь в шаге от чего-то важного.
— Пётр, что ты себе позволяешь, — она пошевелилась и попыталась
меня оттолкнуть, но не преуспела в этом.
— Да погоди ты! — в сердцах воскликнул я, продолжая прижимать её
к себе, и всё так же пытаясь ухватить за ниточку какую-то
догадку.
— Ты ошалел!? — возмутилась она и с силой оттолкнула меня.
М-да. Ещё и пощёчину залепила. Да такую смачную, что наваждение
как ветром сдуло. Я машинально потёр щёку, пытаясь вновь поймать
исчезнувшее чувство и настроиться на прежнюю волну. Тщетно.
— Ну спасибо, Мария Ивановна, — постояв несколько секунд в
растерянности, раздосадовано махнул я рукой.
— Спасибо!? Не извини!? — возмутилась она.
— Извиняться? За что? — не понял я.
— Ваше поведение, Пётр Анисимович, это верх неприличия.