И я не придумала ничего лучше, чем
рассказать ей несколько страшных историй с примерами выхода магии
из-под контроля. И это удивительным образом сработало! Я не знаю,
может, инквизиторов в их школах пугают страшилками, но Маруся
как-то вдруг стала похожа на взвинченную пружину. На преисполненную
долга пружину, вот! И её ужасные дыры в магическом контуре начали
потихоньку затягиваться. А вместе с его восстановлением к ней
возвращались уравновешенность, холодная ирония и самообладание.
Чего, в общем-то, и требовалось.
Итак, у нас на всеобщую суматоху
наложилось вынужденное срочное – нет, даже экстренное – обучение
сбору маны. До дня рождения императрицы оставалось всего восемь
дней, но накал ажитации пока ещё не принял гипертрофированные
формы. И каждый день нам удавалось выкраивать по паре часов, чтобы
сесть на мою леталку и сгонять до островка на реке. Я прямо там
вязала несколько браслетиков, и пока пришивала к ним бусинки, они
успевали очень прилично наполниться, а Маруся осваивалась с
самостоятельным «питанием».
Начиная с четверга уходить днём
больше не представлялось возможности, и мы вынужденно летали на
островок ночью, без этого не получалось никак – Маруся сразу
становилась похожей на бледную тень. Хуже того, те трещины в
энергополе, которые вроде бы уменьшились, снова начинали
расширяться. Так что мы усердно продолжали свою реко-терапию.
Больше на этой неделе ничего особенно
выдающегося не случилось. Разве что пару раз на прогулках мне
показалось, что некоторые проходящие по улице люди как-то
специфически напряжены, что ли. А на людей я теперь смотрю
пристально – вдруг кто ко мне?
И, может быть, так и прошло бы всё
без моего внимания, если бы Маруся вдруг не сказала:
– Чувство какое неуютное, как будто
кто в спину смотрит...
Никаких иных доказательств у нас не
было, но с этого момента мы, как правильные конспираторы, все наши
обучающие упражнения проводили не просто дождавшись, пока отделение
гарантированно опустеет, но и вдвойне тщательно выстроив
экранирующий заслон. Как тут говорят: бережёного Бог бережёт.
Ещё небольшой казус вышел с картинами
– ну, теми, которые я хотела подарить в сиротский приют. Директриса
увидела мои шедевры и впала в некоторое тревожное состояние. Мол,
настоятельно рекомендовано (только пока никому-никому!) устроить из
картин воспитанниц аукцион. Какие-то там траты непредвиденные и
вообще... Тут я тоже упёрлась рогом, и сказала, что картины
намоленные, специально для сирот. И вообще, может быть к графине
Строгановой за разрешением вопроса обратиться?