Я обещал Альберту дать его людям
временный контракт слуг, и они его получат. Однако, если захотят
чего-то большего, придется это заслужить. И первый намек на то, как
это сделать, я им предоставил, а дальше все зависит от них
самих.
Спустившись по лестнице в подвал, я
оказался перед массивной серой дверью, окруженной кладкой из
стихийного камня. Стихийный ответ был не очень сильный, но вполне
достаточный, чтобы подавлять звуки и любые иные эффекты присутствия
жизни внутри.
Ради интереса я прислонил ладонь к
стене и не смог четко сказать, есть ли кто-то внутри или нет.
— Занятное местечко, — хмыкнул я и
зашел внутрь.
Затхлый запах сырости ударил в нос, а
передо мной открылся вид на коридор с шестью камерами. Двери пяти
из них были открыты, и я сразу направился к последней.
Вежливо постучав, я открыл дверь и
шагнул внутрь.
В отличие от остальных камер, здесь
находилась кровать с новеньким мягким матрасом, в углу лежали две
сумки с женскими вещами и косметикой, у стены стоял явно
принесенный сверху комод с зеркалом. По всей камере были
расставлены приятно пахнущие свечи, а прямо посреди кровати,
укутавшись в плед и обложившись двумя десятками подушек, сидела
девушка.
— А тут уютненько, — констатировал
я.
— Для тюрьмы, да, — слабо улыбнулась
принцесса и вытащила из-под пледа связанные ручки, — ты спас меня,
чтобы сделать рабыней или тебе по душе такие игры?
— Чувство юмора на месте, это хорошо,
— отставил я пакет в сторону и подошел ближе, — значит, сил
хватит.
— Сил на что? — опасливо одернулась
девушка.
В этот момент я потянулся рукой
вперед и, напрягшись еще больше, принцесса съежилась и закрыла
глаза.
Однако, когда почувствовала, что я
освободил ей руки, то вернула взгляд на меня. Взгляд, в котором не
было ни слабости, ни наигранной робости. И стихийный ответ
какой-никакой проявился!
Резкий взмах правой ладони я
остановил в сантиметре от своего лица. Суточный лимит получения
пощечин уже исчерпан. Хватит с меня благотворительности.
— Разве так благодарят за спасение
жизни? — укоризненно покачал я головой.
— Это было за то, что приказал меня
связать, — гордо одернула ручку принцесса и соскочила с кровати, —
мог бы и позволить уязвленной хрупкой даме выместить свое
негодование. Не сломался бы.
— Боюсь, у меня язык не повернется
назвать тебя хрупкой, — усмехнулся я, наблюдая, как без какой-либо
помощи лекарей энергия принцессы восстановилась уже на
четверть.