— Доброе утро.
— Доброе, — ответ прозвучал так шелестяще-равнодушно, словно упал сухой осенний лист. Почему-то стало обидно, и только потом Егор понял причину. Понял и усмехнулся, напомнив себе, что та Алиса из снежно-багряной сказки — всего лишь фантазия.
Выбрался из-под одеяла и тоже отправился умываться.
«Красавчик», — с усмешкой сказал он себе, обозрев помятую физиономию в зеркале туалета. Запустив пятерню в волосы, попытался привести в порядок стоящую торчком шевелюру, не преуспел и, плюнув на это дело, принялся умываться. Гримёрам перед выступлениями всякий раз приходилось немало потрудиться, чтобы придать его волосам приличный вид. Да и физиономии в целом, если он накануне где-нибудь тусил. Сегодняшняя ночь тоже оставила свой след, и это было даже неплохо, поскольку в таком виде его точно никто не узнает.
Вернувшись, он даже подумал, что можно рискнуть наведаться в вагон-ресторан, позавтракать, но тут заглянула проводница, и он последовал примеру Алисы — заказал чай.
— Угощайся, — получив свой стакан, он выдвинул мешок с пирожками на середину стола, но в этот раз Алиса отказалась. Вежливо, без намёков, но Егор и без них всё понял. — Ну и зря, — произнёс он, взяв пирог для себя — аппетит пропал, но он всё равно принялся жевать. Зашуршала бумага, тонкие пальцы Алисы отломили кусок печенья, но оно так и осталось несъеденным.
— Будешь? — внезапно предложила она, придвигая раскрытую пачку ближе.
Печенье Егор не любил. До нынешнего момента.
— Спасибо, — взяв один из посыпанных орехами кругляшей, надкусил, и оно, хрупнув, сыпануло крошками во все стороны. — Извини, — чувствуя себя ужасно неловко, воскликнул он, хотел отряхнуть Алисин рукав, но та отдёрнула руку раньше, чем он успел дотронуться. Крошки осыпались на стол.
— Ничего, — Алиса достала влажную салфетку и аккуратно смела оставшиеся крошки в сторону.
Наблюдая за движениями её пальцев, Егор невольно залип — это было так красиво.
— Ты случайно музыкой не занимаешься? — не удержавшись, спросил он. — У тебя пальцы как у музыканта. Рука замерла, а потом, оставив салфетку, спряталась под стол.
— Нет, не занимаюсь. Бросила.
— Скрипка? — ухватившись за соломинку, Егор поднял взгляд.
— Фортепьяно, — ответный взгляд теплотой не блистал, но прежний лёд, похоже, дал трещину. Хотелось воскликнуть: «Ух ты, я тоже музыкант!» — но, воспоминание о позорном исключении из музучилища остановило этот порыв.