Сережа вернулся из школы вялым. К утру его состояние ухудшилось. Пришла молодая женщина-врач.
– Ничего страшного, – обнадежила она. – ОРЗ.
– Коллега, посмотрите внимательней, – попросила Элла Гдальевна. – По-моему, у Сережи начинается скарлатина.
Женщина засмеялась: «Ну, уж чего нет, того нет. Температура почти нормальная. Горло чуть розовое. Кожа чистая».
– Пусть эта жизнерадостная дама говорит, что хочет, – сказала жена, закрыв за ней дверь – но это не ОРЗ. А скарлатина может ударить по сердцу и почкам.
И сразу повела Сережу как скарлатинозного больного. Отделила его посуду, старалась не подпускать к нему меня (я скарлатиной не болел). Но главное – оберегая почки, перевела Сережу на бессолевую диету и отменила мясо.
Дня через два пришла смешливая врачиха. Увидела меры предосторожности. Снова поиронизировала. Температура у Сережи не поднималась, кожа оставалась чистой, горло прошло.
А на следующее утро жена вызвала ее опять. Хохотунья влетела в квартиру взбешенная: «Начинается эпидемия гриппа. У меня тьма больных! Что вы меня дергаете каждый день?»
Жена, не обращая внимания на вопли, предложила коллеге снять пальто и помыть руки. Только после этого подвела к Сереже и задрала ему рубашку: грудь и живот сына были в мелких красных точках.
– Я прошу вас поставить в известность школу, – сказала Элла Гдальевна. – А то все 900 детей переболеют вашим ОРЗ…
Это была т. н. стертая форма скарлатины. Опасения жены оказались не напрасны. С появлением сыпи подскочила температура и начались задержки мочи. Сначала незначительные. Затем по 400–500 миллилитров в день. Пригласили консультанта. Он сказал:
– Если бы не щадящая диета, с почками сейчас было бы еще хуже.
Сережа поправился. Вернулся в школу. Месяца через два пришел снова скучный. Температура – 37,2°. Все чисто – горло, кожа. Мы тут же его раздели, положили в постель. Через три дня возникла сыпь – вторая скарлатина за три месяца. Явление очень редкое. И – новый удар по почкам.
Мы возили Сережу по всей Москве. «В лучшем случае он у вас инвалидизируется», – обнадежили нас нефрологи.
Я впервые услышал это длинное, корявое, устрашающее слово.