— Дай
мне ее, — потянула я руки в сторону
своего ребенка, но эти двое будто забыли,
что я все еще здесь.
Хейл
одним движением сорвал рукав своей
рубашки и оголил перебинтованную руку.
— Милый?
Проклятие? — повторила я тихо слова
Лисиль. — Да что здесь творится вообще?
Он
размотал запястье и победоносно показал
кузине совершенно здоровую руку. Я
никогда не видела увечья Хейла. Муж
всегда заматывал руку и говорил, что
получил ранение в бою. А не заживало оно
из-за отравленного клинка соперника,
но он уверял, что это не смертельно и
скоро он излечится. Неужели Хейл все
это время скрывал от меня самую настоящую
метку смертельного проклятия? Да как
такое можно скрыть?! Мы каждый день
засыпали и просыпались вместе!
— Ты
выполнила свою миссию, паршивая степная
шавка из поганого рода Латимер! Не зря
мы почти всех вас перебили во время
противостояния! — окатила меня Лисиль
презренным взглядом и уложила малышку
в люльку, что находилась в другом конце
каюты. Чтобы добраться до нее, мне
придется пройти несколько шагов, а я
даже с постели встать не могу от боли,
что продолжала жгутом скручивать живот.
— Твой дядя, когда трусливо умирал под
натиском отряда Хейла, проклял его, но
мы нашли выход. А всего-то надо было
окрутить чистокровную Латимер, заставить
влюбиться во врага и понести от него.
Нам повезло, что попалась такая глупая
девка, как ты, которая поверила в сказки
о любви, — она говорила, а у меня безвольно
слезы по щекам текли. Я вспоминала, как
поступила в Драконью Академию, как Хейл
Эгертон получил должность преподавателя
боевых искусств, как мы подружились,
долгими вечерами обсуждая абсурдность
вражды степных и черных драконов. Как
впервые поцеловались под сенью дерева
Гинка, и нас засыпало розовыми лепестками
его цветков при сильном порыве ветра.
Как этот огромный и сильный мужчина
носил меня мелкую девчонку на руках и
кружил, кружил, кружил…
Я
впервые влюбилась так сильно, что готова
была вырвать сердце из груди, чтобы ему
отдать. Но теперь этого не требовалось.
Он вырвал его сам.
— Да
что ты распинаешься перед ней, Лиси, —
овил он тонкую талию белокурой красавицы
и притянул к ее себе. Впился в уста
кузины, которую я считала самой близкой
подругой. Впился с такой страстью и
жадностью, с которой меня никогда не
целовал!