Врач. Спаси нашу дочь - страница 17

Утром сжимаю результаты анализов и стучась в кабинет к Холодову. Сама пыталась во всем этом разобраться, но я не знаю всех этих показателей. Вижу только, что больше половины там подчеркнуто как выходящие за пределы нормы. На УЗИ сердца целую страницу нам написали каких-то страшных слов.

— Можно?

— Да. Входи.

На часах восемь, Олег видно только пришел, натягивает халат на широкие плечи, садиться в кресло, отпивает явно только что сваренный для него парующий кофе.

Я же становлюсь напротив. Не знаю, куда деть глаза. У него кабинет больше моей комнаты, которую я снимаю с Сашей. Тут так тепло, что хочется взять одеяло и просто уснуть на кушетке.

— Показывай результаты. Садись.

Протягиваю, осторожно опускаюсь на стул видя как Олег внимательно изучает эти бумажки. Анализы крови, результаты УЗИ сердца, ЭКГ, заключения смежных врачей, которых мы прошли с Сашей.

— Ну что там?

— Сейчас.

Берет телефон, набирает кому-то.

— Алло, Герман Маркович, сейчас пришлю результаты пациента. Ребенок, четыре года. Посмотрите еще и вы, если это то, о чем я думаю. Я напишу по имейлу сейчас все.

________

Дорогие читатели, если книга нравится, прошу поддержать ее лайком.

Подписывайтесь на меня, чтобы не пропускать новинки*

Олег сводит брови, что-то быстро печатает, фотографирует, отправляет, тогда как я уже боюсь даже пошевелиться. Что там такое… Саша эти дни была как живчик маленький. Ей так скучно в палате, она так просится домой, потому уверена, с ней все в порядке. Олег сейчас специально наводит панику чтобы я уже тряслась от переживаний.— Да что там такое, Олег? То есть, Олег Евгеньевич. Вы можете сказать?Переламывая саму себя перехожу на “вы”. Пусть лучше так официально и по-деловому. Он все же врач моего ребенка, пусть мой бывший муж, это ничего не меняет. Сам сказал “мы врач-пациент”. Ничего кроме.Олегу кто-то звонит, он отвечает, отходит к окну, басит что-то, смотря на анализы Саши, а после опускается в кресло, сканируя меня потемневшим взглядом. — Результаты диагностики говорят о том, что у твоей дочери врожденный порок сердца. — Что? Нет, не может быть. — Смотри — берет белый лист бумаги, ручку, быстро чертит линии — Вот ее сердце, правый, а это левый желудочек. Вот этот клапан плохо работает. Он сильно деформирован, неправильно развит. У ребенка из-за этого системно нарушается кровообращение. Это врожденная патология. — Нет… Саша здоровая. Она родилась здоровым ребенком!Не чувствую сердца, не чувствую рук. Что он говорит такое, просто меня пугает.— Вы не делали диагностику изначально. Обычно такая патология проявляется у детей до года, но иногда редко у детей постарше. У вас как раз такой случай. У ее отца были болезни сердца? Делаю глубокий вдох, даже сейчас Холодов давит на больное.— Не было и вообще, это наше дело! Так все, выпиши таблетки и мы пойдем. Больше ты нас не увидишь.Подрываюсь, а Олег сканирует меня серьезным колючим взглядом. — Таблетки тут не помогут. Твоему ребенку нужна операция на сердце. Мы делаем такие. — Что? С ума сошел? Операция на сердце? Нет, я не разрешаю.— Это твое решение, я просто констатирую факт, но ты должна знать о рисках.— Каких рисках? Олег, Саша здоровая девочка! — Она уже начала терять сознание. Дальше это будет случаться все чаще. Она будет постоянно уставшая и апатичная, ее сердце не будет справляться со своими функциями, а растущий организм не будет выдерживать такую нагрузку. — Я не буду давать ей нагрузку.— Ты не поняла, Яна. Девочка может просто идти по улице или наклониться чтобы завязать шнурки. Вот о такой нагрузке речь. — Есть хорошие прогнозы, скажи мне Олег, есть?! — Без операции нет. Яна, если не сделать коррекцию, дети с подобной патологией доживают до подросткового возраста только в десяти процентах случаев. Чеканит строго и это самое страшное, что я слышала в своей жизни. — А что случается с остальными детьми? Спрашиваю, вытирая слезы. Олег же сидит спокойный, будто это так легко вынести приговор, хотя это его работа. — Инфаркт миокарда. Делать ли операцию решать тебе. — Сколько стоит эта операция? Холодов берет ручку и пишет, долго вырисовывая нолики.— Вот столько. Протягивает мне листочек и я замираю. Даже если я душу дьяволу продам, у меня не найдется такой суммы.— У меня нет… нет столько денег, Олег. Мне страшно, сейчас я понимаю, насколько уязвима и что хуже — мне некому помочь. — Почему так категорично, Яна? Иди у мужа своего попроси, у отца Александры. Она ведь не от святого духа на свет появилась? Усмехается, а мне хочется ему все лицо расцарапать. Дьявол, как же я его ненавижу, он даже сейчас смеется надо мной! — Это твоя родная дочь, Олег. Саша твоя! Твой ребенок! — Я бесплоден, а ты плохая актриса — чеканит холодно, отбрасывая ручку, злиться. — Есть еще варианты? Холодов складывает крепкие руки на груди, а я не знаю что ответить. Я просто… — Сколько у меня времени? Как срочно нужна операция? — Чем раньше тем лучше. Месяц, может два, максимум. Дальше начнутся необратимые процессы. Они уже есть, но их еще можно хирургически скорректировать. — Я не смогу найти столько денег, кредит мне никто не даст! Я не знаю, какие-то фонды, помощь деткам. Есть же что-то?!— Фонд есть у нас при клинике, но там очередь для финансирования. На год вперед уже все расписано. Детей с патологиями много, каждый хочет получить шанс на жизнь хотя признаюсь, что операция не дает сто процентов гарантии. Всегда есть риски осложнений. Олег говорит спокойно, а у меня перед глазами эти нули, месяц на операцию и десять процентов выживаемости для Саши. Десять! Боже.— На. Выпей. Протягивает мне стакан с водой, а я стучу по нему зубами, смотря на Олега во все глаза. — Что мне делать? Холодов смотрит на меня несколько долгих секунд, а после чуть наклоняет голову, словно ощупывая цепким взглядом. — Я сделаю твоей дочери операцию за свой счет. — Ты серьезно? Стой… Это же не просто так.— Конечно не просто. — Чего ты хочешь, Олег? Скажи прямо!На миг появляется кусочек света, который тут же заполняется чернотой. — Тебя. В своей постели. Я прооперирую твою дочь, если ты станешь моей любовницей, Яна.