И памятная Сирджанская Мясорубка.
Я сжал стакан так, что он едва не лопнул. Опомнившись, я спешно опустил его на стойку и сплел пальцы рук перед собой. Прошло без малого десять лет, но те события свежи в памяти, как будто это случилось только вчера. Боюсь, я уже никогда не забуду рокот сотни автоматов, замечательного Винни Коэна, моего друга, умершего прямо у меня на руках, и первую личную встречу с генералом Тейлором, которая состоялась через день после моего чудесного возвращения в Бендер-Аббас.
Я бросил взгляд на часы, чертыхнулся и оглянулся через плечо. Большая часть столиков в мрачном зале бара пустовала. Лишь за двумя из них восседали солдаты Легиона, находящиеся то ли в увольнении, то ли в самоволке. Как и положено обычным рядовым, не обременяющим себя лишними мыслями, они шутили, ржали, как кони, и пили дрянную местную водку. Мне жутко хотелось покинуть это богом забытое место, однако я вынужден был ждать связного.
– Еще воды, не? – предложил бармен на ломаном английском и осклабился, довольный собственной остротой. Был он тощий араб с черными волосами и вытянутым треугольным подбородком.
– Нет, – бросил я без тени улыбки.
– А ты не с ними, не? – Бармен кивком указал на развлекающихся солдат.
– Нет.
Он покивал и, поняв, что я не настроен развлекать его беседой, разочарованно отвернулся к кассе.
По счастью, связной прибыл точно в срок, не заставив меня ждать ни одной лишней минуты.
– Мистер Сэм, – с донельзя фальшивой улыбкой произнес тощий мужчина, опускаясь на табурет рядом со мной. – Как я рад вас видеть!
– Не поверите, мистер Жук, но сегодня я даже готов ответить вам взаимностью, – сказал я, с ненавистью глядя поверх стекол моих «хамелеонов», как он усаживается и поправляет растрепавшиеся волосы.
Даже второсортные шмотки, которые связной, кажется, отобрал у кого-то из местных нищебродов, не могли скрыть его слащавого лоска. Подобная омерзительная «вылизанность», к сожалению, была присуща большинству современных американцев, которые с чего-то решили, что в сине-черном движении Синдиката – их спасение от докучливой бедноты. Жук в этом обветшалом баре казался неуместным, словно улыбчивый коммивояжер на похоронах.
«Кому еще карманную библию? Только сегодня за девять девяносто пять!..»
– До чего приятно слышать! – продолжая улыбаться во все тридцать два, соврал он.