– Да разве ж был он вором? Не то что чужого, он и своего-то без спросу никогда не трогал, спрашивал бывало: «Эни, можно, я это возьму?» Он и яйцо взять не мог, не то что козу. Год холодный был. Отец шёл от ишана, промёрз весь да и свалился. Есть стало нечего. Два дня голодали, ни крошки во рту не было, боялись, что помрёт старик с голоду. Вот сын подумал, подумал да и решился. В соседнюю чувашскую деревню пошёл. Я и не догадывалась. Только на другой день узнала, что убили его. – Она плакала, даже не пытаясь остановить слёзы.
На Габдуллу вся эта история с голоданием, воровством ради того, чтобы не умереть с голоду, с гибелью забитого насмерть человека, вынужденного пойти на воровство, произвела большое впечатление.
Он представил себе сына старухи, такого же как старик, хорошего, доброго, творящего по вечерам намаз, и потом его худое тело в крови. Казалось, Габдулла слышит последние слова несчастного, его проклятие всех сытых. Отчего же в этой жизни так всё несправедливо? Одни умирают с голоду, другие не знают, куда девать богатство? Мысли его прервал старик, который, закончив молиться, спросил:
– Какое у вас дело?
В его глазах Мансур также заметил недоверие. Откровенно, не скрывая ничего, он рассказал, зачем они здесь. Старик ничего не понял. Он, как и все, решил, что они ищут девушек для развлечения.
– Нет, сынок, нет, такими делами в свои шестьдесят восемь лет не стану заниматься, – жёстко сказал он.
Мансур снова объяснил всё, подробнейшим образом. Похоже, старик начал понимать, что к чему, а старушка всё ещё смотрела недоверчиво. Но это не помешало ей перечислить и описать всех женщин, проживающих по соседству. По мнению старушки, одна девушка, пожалуй, была похожа на Сагадат. Молодые люди попросили проводить к ней. Сначала старик отнекивался, говоря, что не имеет к этим людям никакого отношения, но когда Мансур протянул ему довольно внушительную сумму за услуги, согласился. Появление двоих незнакомцев в сопровождении старика, вызвало у хозяев дома – мужчины средних лет и бритого парня, а также у женщин за занавеской – недоумение. Семейка эта занималась продажей краденого и сдавала жильё ворам, приезжавшим из других городов, а потому Мансур с Габдуллой были приняты за обычных клиентов. С ними заговорили на условном воровском жаргоне. Мансур с Габдуллой ничего не поняли, и это вызвало у хозяев подозрение. Теперь их сочли за сыщиков, но объяснения Мансура немного успокоили этих людей. Они, конечно же, не поверили ни единому слову чужаков, решив: «Всё ясно, это изголодавшиеся по женщинам байские сынки». Задумав, видно, обобрать их, воры с готовностью подтвердили: