. А. Дж. Тэйлор пошёл ещё дальше, утверждая, что Германская империя в своём стремлении к мировому господству пошла на фанатизацию ислама против христианских наций и потому правомерно определять немецкую историю как «экстремальную историю»
[53].
На наш взгляд, одного цвета в оценке, бесспорно, неоднозначной фигуры М. фон Оппенхайма явно не хватает, поэтому нам в данном случае ближе более взвешенная и аккуратная позиция Ш. Кройцера и С. Оберхауса. Ш. Кройцер в своём исследовании, например, очень чётко обозначил свой подход: его цель – не прославление и не осуждение «необычной военной стратегии», а попытка её объективной характеристики[54]. С. Оберхаус взвешенно характеризует идею «революционизации», видит в ней сильные и слабые стороны и показывает, что не один фон Оппенхайм начал и вёл политическую игру в годы Первой мировой войны[55]. Достаточно вспомнить и учитывать, что само понятие «джихад» в смысле призыва Османской империи к «священной войне против неверных» в лексиконе германских военных и дипломатов активно использовалось в июле – августе 1914 г., а меморандум М. фон Оппенхайма был представлен в окончательном виде в МИД только в октябре 1914 г. И всё же, без каких-либо сомнений, можно считать, что М. фон Оппенхайм был, если не «отцом идеи „джихада“, то одним из инициаторов и основных фигур в организации пропаганды „священной войны“[56]. Дав первый толчок масштабной пропагандистской кампании, он, однако, не отвечал за её последствия.
Согласимся с мнением Херберта Мюллера, который отмечал: „Заслуга“ Оппенхайма состоит в попытке собрать воедино все запутанные, неясные, нескоординированные, а частью и фантастические проекты, которые стекались в Министерство иностранных дел и политическую секцию Генштаба, проверить, насколько они реальны, и собрать их в рамках одного учреждения. И в этом смысле он действительно являлся центральной фигурой германской военной политики на Востоке»[57].
«Революционизация» в том виде, в котором хотел бы её видеть М. фон Оппенхайм не получилась – слишком пёстрым и разнообразным был мир ислама. Неосуществимость идеи в принципе была заметна практически сразу, хотя Германия и предприняла серьёзные усилия для того, чтобы привлечь мусульман на свою сторону и включить их в борьбу против стран Антанты. Ситуация вносила свои коррективы: те планы, которые существовали в начале войны, «находились в последовательной связи с проводимой восточной политикой, но в то же время их нельзя рассматривать как прямое продолжение прежних концепций. Напротив, они являются следствием принятого общественностью клише внешней политики, уже потерпевшего к тому времени очевидный крах. Успеха стратегия революционизации в тех условиях достичь не могла»