Переделав проект строительства на ходу раз двести, несколько привезённых Марком прорабов в итоге построили уменьшенную копию Центра во втором секторе. Это были три подземных этажа плюс гараж, и один небольшой этаж наверху, служивший в основном выходом в сектор. Жилым пока был только один из этих этажей, и все ютились в отведённых им комнатах, периодически создавая очереди в столовой – повара нам выделили всего одного, да и тот позволял себе то проспать, то уйти пораньше, чувствуя свою монополию. Пару раз я уже пригрозила ему, что напишу на него в Центр жалобу, на что он флегматично отвечал «Пишите». Я же, понимая, что пока его будут менять, мы вообще останемся без повара, жалобу писать не спешила.
Поначалу я сильно переживала за Колина – я не была уверена, что он сможет прийти в себя после исчезновения Кристы. Мы-то привыкшие к таким вещам, а вот он… Но время шло и делало своё дело, перемалывая и пережёвывая его горе, и постепенно он начал нормально общаться, иногда шутить, смеяться, и сейчас уже довольно редко я видела когда-то привычный его пустой и отрешённый взгляд.
В конце рабочего дня я как всегда помогла Шону подняться из-за стола, и мы потихоньку пошли в сторону нашей комнаты. Он со слегка виноватым видом держался за моё предплечье пока мы шли по коридору, но ходить на костылях он уже отказывался категорически, хотя он всего пару месяцев назад встал из инвалидной коляски. Утром он вообще добирался до кабинета сам, держась за стену, но к вечеру уже чувствовал, что повторить пока этот подвиг не сможет.
Он постоянно занимался, разминался и делал гимнастику, и несомненно это ему очень помогало, но результат был ещё далёк от идеала.
Он шёл медленно, было видно, что каждый шаг ещё даётся ему с трудом и болью, на лбу у него выступали капельки пота. Конечно, мне было его очень жалко, и тогда и сейчас, но я усердно скрывала свою жалость к нему, чтобы он не чувствовал себя «убогим», как он говорил.
Мы с Шоном как-то сразу, не обсуждая заранее этот вопрос, при заселении заняли одну комнату и так и жили теперь – вместе. Никто не сказал мне ни слова, хотя многие, я знаю, были недовольны этим фактом. Даже Совет прислал мне своё неодобрение, когда узнал о моём с Шоном сожительстве от кого-то из группы Марка. Мне же на мнение Совета, да и всех остальных, было как-то начхать – сами меня сюда отправили, должность мне выделили, вот я и работаю. А с кем уж я тут живу – не их дело, на работе моей это никак не сказывается.