Я не могла слушать эту галиматью, тем более что знала – Марик имеет в виду себя.
…Началась моя учеба. По утрам, до работы в библиотеке, у меня был час, и я стучала по краю нашего круглого стола в комнате. Бабушка демонстративно уходила в кухню и там отсиживалась, пока не уходила я. На работу. Вечером, когда все соседи покидали кухню ради «Семнадцати мгновений весны», я стучала на кухне по столам соседей.
На второй вечер «самашечая» Олечка пришла в кухню и заявила:
– Танечка, я не идиётка и понимаю, шо ты, разумная девочка, не просто так играешь на наших нервах и испытываешь терпение усех соседей, включая эту держиморду Тамарку. А ну скоренько скажи тети Оли, шо ты имеешь в виду? Почему я получаю головную боль через чужие тайны и безобразие в вечернее время в виде барабанной дроби? Шо это значит? Мой Вадик поёт в Опере, но ты хоть раз слышала, шо он репетирует на кухне, а?
Вадик, действительно, пел в Опере. А распевки устраивал в комнате, но это не спасало – вся наша «коммуна» «имела этих арий» с утра до вечера. Ну, не буду же я спорить с Олечкой, тем более, что это абсолютно бесполезно. Я и не спорю. Забираю свои палочки и щетки и ухожу.
Третий вечер был последним репетиционным. Наутро в субботу я пошла в ДНТ. «Бегущая по волнам» была в сборе. Начали репетицию. Долго рассказывать, но я ловила ритм, не сразу, но научилась правильно держать щетки для более мягкого звука; мои руки, ноющие от боли, выделывали такие пируэты, что мне и не снилось…
Но все это пришло не сразу.
Остается добавить, что группа «Бегущая по волнам» со мной в роли ударника дала три концерта. Это было офигительно!
Потом я влюбилась. На этом моя карьера эстрадного музыканта накрылась медным тазом. Но я ни о чем не жалею.
Мои барабаны все-таки звучали, и три вечера их разнообразные музыкальные пассажи уносились в высокое небо над городом Черного моря, самого синего из всех морей.
И снова, и всегда будет вспоминаться Зурбаган моего детства – моя Одесса у самого синего моря. Там жили родители моего папы. Все летние месяцы я проводила там, или у дедушки с бабушкой со стороны мамы. Вернее – так они делили меня. Полтора месяца у одних, полтора – у других.
Одесса… Сплошная радость бытия, походы с бабушкой Аделей на Привоз (страшно я любила это дело), нахальная весёлая битва за каждую копейку с обеих сторон. Поездки четвертым номером трамвая, который останавливался аккурат на углу Пушкинской – Чичерина, на знаменитый пляж Ланжерон, где два легендарных шара по обеим сторонам лестницы, спускающейся прямо на пляжный песок, были видны издалека. Они были так фотогеничны, эти шары, что, по крайней мере в пятерке фильмов об Одессе снялись.