– Понятно, – кивнул Саша. – Его, кстати, знаменосцем выбрали по предложению Метёлкина.
– Знаменосцем? Это хорошо, тем более на виду будет мальчик. Ещё что-то необычное заметил?
– У Жени Метёлкина странные шрамы на теле, – чуть помявшись, сказал Саша. – Слева, под ключицей, очень похож на шрам от ранения. Такой необычный, в виде ромба. А на правом плече – неровный шрам, словно бы «рваный». Такие шрамы остаются от встреч с дикими животными. Но где он получил все эти шрамы? В его деле нет никакой информации?
– Нет, такой информации нет. По записям, он вообще не лежал в больнице ни разу.
– Странно…
– Согласен. Обычно подобные травмы оставляют следы в медицинских архивах. Но тут ничего. Я пометил себе этот вопрос, – кивнул Андрей Сергеевич, что-то записывая в блокнот. – Знаешь, Саша, я чувствую, что эти двое, или теперь уже трое, ещё преподнесут нам что-то… кхм… необычное, чего мы и представить пока не можем. Я бы даже сказал, что мы должны быть готовы к весьма неожиданным событиям. Впрочем, все события, кроме заранее запланированных, являются неожиданными. Так что внимательнее там с ними.
– Если так, то, может быть, следует вернуть их в город? Во избежание, так сказать?
– Ни в коем случае! – рассмеялся Андрей Сергеевич. – Зря, что ли, я их лично два часа уговаривал поехать в лагерь, когда они появились в нашем офисе? Ещё и скидку персональную на путёвки дал? Нет, Саша! Они мне тут нужны, на глазах. Только тогда мы сможем понять и во всём разобраться.
– В чем разобраться?
– Например, в том, что ты видел сегодня на реке. Разве тебе самому это не интересно? Вот и мне очень интересны эти двое мальчишек. Так что – никакого города, пусть здесь отдыхают. Но, может, мы напрасно волнуемся, и ничего странного не произойдет.
*
В это же время далеко от пионерского лагеря «Буревестник» вышел из своего дома, больше похожего на древнюю избушку, стоящую в центре острова, окруженного со всех сторон лесным озером, крепкий старик с большой белой бородой. Постоял, словно прислушиваясь к ночной тишине. Но чем дольше он стоял так неподвижно, тем больше хмурилось его лицо. И не ночные звуки и шорохи были тому причиной, а что-то другое. Наконец старик шевельнулся, покачал головой и негромко произнес, не обращаясь ни к кому, потому что никого рядом и не было: