«Не надо», – прошептал подпоручик на полпути. – «Оставьте. Не дойду».
«Чуть-чуть же осталось», – возразил Кристоф.
«Я умираю, герр фон Ливен», – проговорил его товарищ.
«Не говорите так. Вы не ранены», – барон собрал всю уверенность в кулак. – «Это пройдет. Вам нужен покой, холодный компресс на голову…» У Кристофа в голове уже бродили мысли, как помочь своему товарищу. Госпиталь наверняка переполнен, хирурги занимаются ампутациями и перевязками. Пока до него, не имеющего видимых повреждений, требующих срочных мер, дойдет дело… «Вот что», – проговорил он. – «Вернемся к нашим. Я пойду и позову лекаря. Тащить вас я туда и сам не могу, извините».
Их встретили на бивуаке полка с большим удивлением. «Мы вас поминаем, господа», – сказал Лангенау. У него рука висела на перевязи, но, по всей видимости, травма не причиняла ему особых страданий. «Рано радуетесь», – усмехнулся Кристоф. «Что с Эрихом?» «Ничего. Ничего», – повторил слабым голосом Рильке. – «Спать хочется…» Его осторожно усадили у костра. Протянули чашу. «Не надо, его сразу же вырвет», – покачал головой Кристоф. Потом тихо добавил: «Пошлите кого-нибудь хоть за фельдшером. Ему что-то совсем плохо. Не пойму только, где он ранен». «Эккерманна нашего нет уже», продолжал его сосед Мёзель, один из тех немногих, кого даже не задело. «Нет. Я видел, как он погиб», – вздохнул Ливен. Ему самому хотелось прилечь и забыться во сне. «Нам надо пить за ваше здравие. Надо же. В свой день рождения заново родились. Здесь почти были уверены, что вы или в плен попали, или убиты», – сказал Лангенау. – «Думали, как сообщать вашему генералу». «Вот именно. В свой день рождения я умер», – подумал Кристоф. – «И до сих пор не пойму, то ли ожил, то ли все-таки нет».
Фельдшер сказал, что ничего серьезного с Рильке не случилось, и предложил делать холодные компрессы. Он был слишком занят и явно недоволен, что господа офицеры выдернули его из госпиталя, где каждая пара рук на счету. Кристоф остался с ним. Он сам уже не ощущал особой боли или усталости. Побаливало справа, в нижней половине груди, чуть вывернута нога – не более. Эрих Рильке не мог заснуть, несмотря на усталость. Он шептал: «Моя голова…» Кристоф положил ему на голову намоченную в воде тряпицу, поддерживал его, когда у того начинались позывы к рвоте. Подпоручик сильно побледнел, холодный пот лился у него ручьем. «Закройте глаза», – умолял Кристоф, уже сам на ногах еле державшийся от усталости. – «Подумайте… не знаю, о хорошем». «Я уже не забуду, как мы с вами…», – Эрих уже несколько заговаривался. – «Извините. Я не хотел, не хотел, а вы говорили дело». «Нас бы убили тогда», – проговорил Кристоф. – «А вообще, простите, что назвал вас трусом». «Простите, что назвал вас сумасшедшим», – в тон ему проговорил Эрих, взяв его за запястья холодной влажной ладонью. Потом, открыв глаза, проговорил: «Кристоф, знаете… Я не переживу эту ночь. У меня на руке кольцо. Снимите его, когда я… Пошлите ей в Грац. Ее зовут Луиза». «Не говорите глупостей!» – разозлился Ливен. – «Вы не умрете! От