Кристофа поражало, как осведомлена, оказывается, эта, на первый взгляд, легкомысленная девица. По-французски что она, что сестра болтали как на своем родном.
«Что думает ваш отец, мадемуазель Фредерика?» – спросил Фрежвилль.
Та задумалась. Наконец, проговорила: «Вы знаете, он человек своеобразный. Никогда не поддерживал Оранских. Но я бы не сказала, что ему нужна революция. Здесь и так люди бедствуют. А еще и кровь если прольется…»
Аннализа внезапно проговорила, обернувшись к Кристофу:
«Monsieur фон Ливен, а в России возможна революция?»
«Никоим образом», – уверенно проговорил он. – «Попытки уже были, причем ровно двадцать лет назад. Но наша государыня справилась…».
«Так это был бунт черни, насколько мне известно», – поправил его шевалье. Кристоф возмущенно посмотрел на него. Так и хотелось высказать, что пять лет назад такие, как этот Фрежвилль, тоже сочли поход на Версаль «бунтом черни» – и до сих пор огребают последствия своего легкомыслия.
«Я не вижу различий между бунтом и революцией», – проговорил Кристоф. – «Одно легко переходит в другое».
«Я соглашусь с вами, Monsieur le Baron», – поддержала его Фемке. – «Но где же отец? Нам пора уже обедать».
Доктор ван дер Сханс пришел в тот момент, когда кухарка, заглядывая в кухню, жаловалась на то, что скоро весь обед остынет. Он оказался невысоким человеком в толстых очках, в непритязательном темно-лиловом сюртуке и скромном тупее, перевязанном черной лентой. После церемонии знакомства он проговорил: «Удивительно работает эта ваша служба. Донесение я получил сегодня утром. После обеда, Monsieur le Baron, пожалуйте в мой кабинет. А пока я осмотрю mademoiselle Sophie».
…Выйдя из спальни через 10 минут, доктор объявил, что у девочки ничего серьезного нет, и жар, судя по всему, спал – она пропотела.
«Наверное, все от нервов и лишений. Вы сами, мадам Юлия, на ногах еле стоите. И перенести нельзя?»
«Это единственный корабль», – отвечал за нее Фрежвилль. – «А события в Антверпене показали нам, что ждать нельзя».
Последовал ужин, который они съели в абсолютном молчании, без всякой светской беседы. Кристоф не осознавал раньше, насколько он, оказывается, был голоден. Кушанья же были простые, но довольно сытные.
После трапезы он поднялся с доктором ван дер Схансом наверх. Кабинет его был обставлен банками с какими-то жидкостями и порошками, чучелами зверей и птиц, некоторые из которых Кристофу были незнакомы, а в углу, к потолочной балке был подвешен целый человеческий скелет. Открыв шкатулку из розового дерева, размещенную на столе, доктор вынул послание.