Изнемогая, Лаокоон начал читать тексты священных гимнов, но страх охватывал душу и он забывал их слова, терялся, словно храмовый мальчик перед учителем, когда тот упрекал его в незнании азбуки… А ветвь росла и росла… Внезапно, как бы из ниоткуда, на небосводе ярко сверкнула звезда. Она становилась всё больше и больше, и Лаокоон понял, что эта звезда летит к земле… И звезда приближалась ближе, ближе и ближе, оставляя позади себя светящийся след, не огненный, а серебристый…
Наконец, звезда упала неподалёку Лаокоона. Точнее, не упала, а медленно, будто бы осторожно, опустилась на Землю… Вспыхнула серебристым лунным светом и… погасла…
Лаокоон повернул голову, привстал глянув туда, где упала звезда. И удивился. Прямо рядом с ним земля разверзлась. На небольшом холмике из чёрной земли лежал неземной красоты младенец, укутанный в блестящий плащ синевато-чёрного цвета. Младенец не плакал, а глядел на Лаокоона, улыбаясь, почти смеясь старому жрецу в глаза. С головы младенца спал капюшон плаща и Лаокоон пришёл в ужас… Голову этого звёздного дитяти, словно венчали, совершенно седые волосы…
Лаокоон вскочил с ложа проснувшись от беспамятства. Видение до сих пор стояло перед глазами, а душа была переполнена вдохновения и страха. Он мог подробно описать каждый лист этой ветви. Казалось, он слышал их колыхания, их шелест, как будто они была тут, а не там, за границами царства сна…
Лаокоон бросился к старому Приаму…
Царь не спал. Он молча сидел на Золотом Троне в тёмном зале дворца. Сидел одиноко. Зал был пуст как никогда…
Молчаливым и безразличным взглядом Приам встретил Лаокоона, ничего не говоря и не спрашивая зачем жрец потревожил царский покой уже после полуночи.
Лаокоон приблизился и почтительно склонился перед Приамом. Не став дожидаться царского повеления говорить или молчать, жрец поднялся во весь рост и приветственно поднял правую руку…
– О потомок Божественного Лабарны, – произнёс, как всегда величественно, Лаокоон, – о царь царей Приам, сын Лаомедонта, да продлит Господь твои дни и сделает твоё царствование счастливым, а твоих людей радостными под сиянием твоей вечной мудрости. Я явился на твои ясные очи, дабы поведать о дивном видении, виденном сегодня ночью.
– Но ночь ещё не ушла по ту сторону междумирья, – безразлично произнёс Приам, – а ты спешишь разгласить её тайны пред её лицом.