Голова раскалывалась на части, сломанные ребра ломило от боли, уши заложило от близкого свиста и звончайшего лязга боевого железа.
Давно потеряв счёт внезапным наскокам французской кавалерии и пеших рыцарей, на наше ощетинившиеся сталью, каре терции.
Французы, похоже намереваясь неуклонно взять нас тактикой измора и усталостью. «Бастард» зажатый до побеления на костяшках ладонях, в последнюю, то есть крайнюю, схватку, почти фантастично, только что спас мне жизнь.
…Конный рыцарь лягушатников, из знати голубых кровей, весь в перьях и сверкающих на солнце латах с головы до ног, подскакав к месту одиночного побоища поближе, дабы сберечь силы, спешился с коня, громыхая железом и сталью. Почему одиночного?
Да все из нашего войска были давно мертвы, или взяты в плен.
А вилланы – трусливые крестьяне, кое— как рекрутированные из деревень, разбежались по кустам, спасая свои позорные шкуры. Последняя терция, вместе с моей ротой, закалённых в боях ветеранов гвардейцев, осталась только одна на всём поле сражения, наполовину изрядно поредев к полудню.
Подобный стальному танку, рыцарь заревев рыком дизельного движка во всю луженую глотку, веером закрутил над головой шипастый люцернхаммер с гирьками (германский боевой молот).
Благо латник здоров, примерно как небольшая ходячая гора.
Страшное оружие, между прочим, если попадет такой штукой – то без шансов. А наши огнестрельные аркебузы с мушкетами, давно валялись под ногами без дела, за отсутствием пороховых зарядов.
Шаг—два—три: рыцарь, идущий танком, быстро сократил дистанцию боя до передней к нему шеренги строя.
В щепки разнося бесполезные, против этого грозного молота, гизармы и глефы (разновидности копий).
Тотчас вклинившись почти в середину каре, размолотив за несколько секунд с десяток бойцов: часть первой и второй, да и уже считай третьей линии.
И захрустели сухим хрустом испанские изломанные кости, под ужасным молотом.
Забрызгала кровь карминными струйками из перебитых тел.
Разлетались мозги сгустками ошметок из раскроенных черепов, во все стороны.
«Капитан! Капитан!» – услышал предсмертные возгласы своих гвардейцев.
Повернувшись на голоса, краем глаза ухватил это действо, ведущее к мгновенному поражению.
Сразу уразумев, что нас тут же сомнут со всех атакуемых сторон, пешие французы рубаки, через спину бросил стоящему позади меня соратнику: