– Надо дождаться ответа от Константина Павловича. Вы же сами того хотели, принуждая Николая Павловича к присяге. Признайтесь, вас кандидатура цесаревича тоже устраивает? – с усмешкой сказала Мария Федоровна.
Она открыла шкатулку, долго смотрела в нее, словно проверяя содержимое своей заветной хранительницы, а потом достала из нее золотой перстень.
– Красивая вещь? – спросила, улыбаясь, Мария Федоровна.
– Бесценная, – ответил Милорадович, приближаясь и рассматривая перстень. – Черная кругом эмалевая полоса и медальон с рельефным портретом императора Александра I.
– Возьмите на память, – Мария Федоровна протянула перстень. – Вы этого заслуживаете.
– Царица! – опускаясь на колени, воскликнул старый генерал.
– Не надо эмоций, – она подняла руки. – Идите. У вас много дел. И… Прошу, не надоедайте больше Николаю Павловичу. Такими торопливыми поступками вы становитесь подозрительны.
* * *
Милорадович вышел из малой передней, оглянулся, скосил глаза на руку, любуясь подарком вдовствующей императрицы. Постоял в нерешительности, окинул взглядом пустующий длинный коридор, череду зашторенных окон, и подумал:
«Может быть, сейчас и в дом Голлидея, к Майковым, заявиться?»
Михаилу Андреевичу, обладающему большим воображением, вдруг отчетливо представилось, как во время обеда в квартире Майкова все обратят внимание на перстень. Посыплются вопросы: кто, где, когда?
– Ваше высокопревосходительство! – звонкий молодой голос заставил старого генерала вздрогнуть.
– Не глухой, слышу, – буркнул Милорадович и придирчиво посмотрел на прапорщика.
Молодой гвардейский офицер был одет безукоризненно. Генерал отметил и выправку. И даже чуточку позавидовал его молодости, но тут же, откинув грустную мысль об ушедших годах, уже теплее сказал:
– Докладывайте!
– Вас приглашают на заседание Государственного совета. Князь Голицын просил передать.
– Это еще зачем? – спросил генерал-губернатор и, сообразив, что прапорщик здесь ни при чем, улыбнулся, хлопнул его по плечу: – Доложи, сейчас буду.
Спорившие между собой, собравшиеся кружком, члены Государственного совета не сразу заметили петербургского военного генерал-губернатора. Да и он показать себя желания не изъявлял – прислушивался. Громче всех говорил князь Александр Николаевич Голицын. Бывший обер-прокурор, бывший министр просвещения, а ныне управляющий почтовой частью империи, маленького роста полноватый мужчина с большой залысиной на голове, так давно и хорошо знакомый Милорадовичу, излагал свои мысли: