Года три он просидел наверху безвылазно, а на четвёртый к нему присоединилась рыжая кошка Марыська, отчаянно вопящая с перепугу. Окунь кинулся искать дорогу, по которой она пробралась, и обнаружил, что верхние ветки одного из деревьев, незаметно подросшего за эти годы, находятся в метре от крыши. На них, страстно завывая, покачивался чёрный кот, плотоядно глядящий на Марыську. Крышевой швырнул в него горстью гравия, взял кошку под мышку и прикинул расстояние для прыжка…
*
Когда Марсик выздоровел и мы с ним начали гулять по вечерам, Окунь познакомил меня с Маликой. У куклы были жилищные проблемы: как раз в это время на нашем квартале сносили гаражи, и она рисковала остаться без убежища.
– Вот я и подумал, – объяснил нам крышевой, – может она, в случае чего, у тебя поживёт?
Ответом ему были два «нет» – возмущённое Малики и испуганное моё.
– Ну, принцесса у нас самостоятельная, – пожал плечами Окунь, – а ты-то что?
– А я боюсь, – честно признался я. Для этого, между прочим, тоже нужна смелость.
– Меня? – польщённо склонила лысую головку набок Малика.
– Читала бы столько ужастиков, как я, сама бы себя боялась. Живая кукла – это же классический монстр-убийца.
– И что она может сделать? – скептически хмыкнул крышевой.
Я начал загибать пальцы.
– Задушить меня своими маленькими, но сильными ручками – раз. Воткнуть мне в глаз спицу – два. Бросить в ванну включённый фен – три, только фена у меня нет…
– Ой, всё! – замахал он на меня руками. – Писатель, блин…
Малика выглядела довольной. Впрочем, решения она не изменила.
– Не хочу ни от кого больше зависеть, – отрезала она. – Не надо мне жилья из милости. В крайнем случае, в арыке буду жить. Или норку вырою.
В итоге гаражи возле моего дома так и не снесли, принцессе повезло. Да и нам, в общем-то, тоже: есть куда пойти вечером. Прямо по Достоевскому.
*
– Ну как? – с надеждой спрашиваю я, поднимая глаза от светящегося экрана. Перед глазами моментально пускаются в пляс цветные пятна, не позволяя увидеть в темноте хоть что-нибудь.
– Жуть, – доносится из-за пятен голос Малики.
– Ага, – одобрительно добавляет крышевой, – очень жизненно получилось.
Некоторое время мы молчим.
– Слушай, Жень, – нерешительно начинает Окунь, – тебе не кажется, что это неправильно?
– То, что труп Алламриэля съели крысы? – мысленно я всё ещё в рассказе. – Да уж, светлым будет тяжело его опознать. Надо хоть кусочек оставить…