Учитывая, что я ввязался в это дело
без спроса, фактически сбежав из собственного дома, то с командой
поддержки всё обстояло не столь уж и однозначно. Кто бы меня
отпустил на эту авантюру? Только если пенсионный фонд. Поэтому,
чтобы дедушка не переживал, я оставил ему записку.
«Уехал на неделю по личному делу.
Куда – не скажу. Зачем – не скажу. Это секрет. Не волнуйся. Как
вернусь, всё объясню. Дедушка, ещё я перевёл с карточки большую
сумму на отдельный счёт. Подтверди, пожалуйста, этот перевод. Хочу
кое-что купить. Если не получится, через неделю можешь забрать эти
деньги. Помни, твой внук – человек чести. Это послужило причиной
моего внезапного отъезда, и это же послужит гарантией моего
неизбежного возвращения. Не скучай. С моей стажировкой в Теннояма
сам решай, что делать. У меня слишком большие планы на жизнь, чтобы
они уместились в её тесные стены.
Мелкий сорванец – Синдзи.
P.S. Если не отращу яйца больше, чем
у тануки, то мне нечего делать там, куда ты меня тянешь. В том
числе и поэтому я отправился в эту поездку. Фудзивара, кто угодно,
но не трусы, не подлецы и не идиоты. Я знаю, что делаю. Ты был бы
против, поэтому остался в неведении. Извини. Тебе нельзя
волноваться. Поскольку будущее нашего рода за молодёжью, то
доверься ей, а я доверю любимому дедушке обеспечивать наш тыл.
P.P.S. Моей маме ничего не
говори.»
***
– Как он? – осторожно
поинтересовался Сибата у личного секретаря господина Фудзивара
Такеру, который только что с обеспокоенным лицом покинул его
кабинет.
– Зол. Очень зол, – пожилой мужчина
огорчённо покачал головой. – Грозится снести голову с плеч.
– Кому? – испугался Сибата, ослабив
воротник, внезапно начавший ему жать.
– Всем. Поэтому умные уже
попрятались, а глупые слишком везучи, чтобы попасться ему сейчас на
глаза. Остались только мы.
– А он…, – взглядом показал на
дверь.
– Господин осматривает свою
коллекцию антиквариата. Говорит, это его успокаивает. Меня,
почему-то, такое поведение Такеры-сама больше нервирует, –
признался мужчина, вытерев носовым платком испарину. – Такое
впечатление, будто он выбирает, что бы сломать или сжечь.
Заметив странное выражение лица
собеседника, секретарь с грустной улыбкой его успокоил.
– Я уже заменил самые ценные образцы
на копии. Что? Разумеется, он об этом знает. Сложно не догадаться,
когда стол тринадцатого века, который Такера-сама уже дважды
разбивал и один раз сжёг, всё ещё стоит на своём месте. Боюсь, в
этот раз господин одним столом не ограничится. Придумает для него
нечто похуже. После потери сына Такера-сама очень боится потерять
внука, чьё письмо ну никак не способствует обретению душевного
покоя.