Сын князя– наследник Михаил Левинган мой лучший друг и смею я надеяться, что это взаимно. Ему уже семнадцать. Мы вместе учимся в кадетском корпусе его сиятельства, но знатное имя наследника и моё с ним тесное родство выделяет нас на фоне прочих курсантов. Нет, по чину нам ещё не полагается задирать нос, но то по чину, а не по гонору. Сколько совместных проказ и авантюр устраивали мы и в замке и за его пределами, одному чёрту лишь подвластно сосчитать. Счастливые были времена. Беззаботные.
Миша. Мой добрый друг Михаил. Только теперь, здесь, зарывшись в промокшие простыни опутавшие меня своими мертвецкими оковами я понимаю как любил и ценил его. Как брата и как отца, как учителя и как друга, как хранителя моих секретов и единственного моего защитника. Теперь он мёртв. Я знаю. Я видел. Тело его в ночной рубашке с расплывшимися красными пятнами повесили над воротами. То ли для верности, то ли желая кому-то что-то доказать. Не знаю сколько мне осталось, но уверен, что образ этот будет со мной до конца моих дней. До того, как я увидел его мёртвым я не верил в происходящее. Я не верил слыша гам и грохот выстрелов за окном. Я не верил видя обезумевших от ужаса бегущих куда-то слуг. Я не верил когда в мою комнату выломав с треском двери ввалилась толпа, когда меня куда-то потащили, когда в коридоре я заметил торчащие из-за угла чьи-то ноги в офицерских сапогах. Не верил в изломанные трупы часовых заливших парадную лестницу по которой меня тащили. Увидя же Мишу, Мишутку, как называл его князь во мне всё оборвалось и сердце остыло, перестало биться. Я понял, что это конец. Конец всему.
Во время нападения, во время расстрела часовых, в тот момент когда меня тащили во мне не было страха. Я сам тогда этому удивлялся и понимал, что это не логично, не нормально, страх должен быть. Наверное адреналин задушил мой страх. Когда же я увидел труп повешенный на воротах страх не появился, появилась безграничная пустота, апатия, желание быть в этот момент рядом, висеть на соседней верёвку. Но вместо этого меня тащили дальше, в темноту прохладной ночи. Помню как бросили в грузовик и долго куда-то везли. Помню как заперли в эту серую палату, где я лежу почти не вставая уже третьи сутки.
Я не знаю и не понимаю что же случилось той ночью. Я не знаю что стало с князем. Я не знаю где я теперь. И я не знаю зачем я здесь. Я ни чего не знаю, но главное я всё это и знать не хочу. У меня нет мыслей, нет переживаний, нет чувств. Я просто жду и надеюсь, что скоро всё это закончится. Жаль, что человек не может выключить себя на подобии той лампочки, что своим тусклым светом лишь подчеркивает серость и омерзительность моей тюрьмы. Сейчас бы я не задумываясь нажал на тот рубильник. Но я лежу и жду. И надеюсь, что кто ни будь другой выключит этот свет.