Когда я пришел, Оливер, кардиолог, которого называют «вмешивающимся», потому что он специализируется на чрескожных вмешательствах, буквально прилип к экрану. Я похлопал его по плечу в знак приветствия.
– Оливер, уже здесь? Что, так сильно пахнет жареным?
– Знаешь, ситуация сложная. Глянь-ка, этого мальчика раздавила лошадь.
– Ничего себе! Да, действительно, может быть серьезно.
Мануэла запустила на повтор сохраненные кадры. Я не сразу понял, что не так. Сокращения миокарда хорошие, клапаны работают, как крылья бабочки. Тонкие и нежные, закрываются и открываются на всем ходу с равномерностью метронома. И вдруг – аномальный проход крови через межжелудочковую перегородку.
– Упс! – сказал я, показывая пальцем на это место.
– Да, это и есть его проблема… точнее, одна из проблем.
– Ничего себе! Есть еще и другие?
Мануэла кивнула и вывела на экран другой кадр, сфокусированный на левом желудочке.
– Bloody hell!
– Да, есть еще и второй разрыв на стенке желудочка.
Видео было впечатляющим. Мы видели разрыв желудочка и кровь, бурлящую при каждом сокращении в маленьком кармашке с тонкой перегородкой. Вроде грыжи.
Такие кармашки не стабильны: они будут увеличиваться, пока не прорвутся, и тогда – смертельное кровоизлияние. Пресловутые разрывы в два этапа: первый, неполный, происходит в момент травмы, а второй, завершающий, разрыв возникает внезапно несколькими днями позже. Угроза очень серьезна, так как каждое сокращение толчками направляет кровь к последним сдерживающим слоям.
Мануэла вдруг перешла на шепот, как будто шум или движения могли нарушить внешнее затишье:
– Последний слой уже довольно тонкий. Сколько времени он еще продержится?
– Это самый главный вопрос, так как если он порвется…
– Ребенок пока стабилен. Он под препаратами для снижения давления. Так мы можем выиграть еще немного времени.
– А оно нам очень нужно, потому что здесь у нас настоящая бомба замедленного действия.
Такие операции – «неонатальные», как их называют, – вдохновляли меня. Маленькие размеры сердца еще усиливали впечатление, что ты проникаешь в ядро бытия, в самую суть жизни. Внутри эти грудные клетки представлялись мне уже не просто машинным залом, как это иногда бывает со взрослыми, от них исходил невероятный магнетизм – почти фантастический. Может быть, причиной тому ускоренный ритм сердцебиения? Живые реакции миокарда? Таинственное нечто, окружающее это беспрестанное трепетание?