– Нет, Виталий Михайлович, ради вашего снимка я не хочу лишаться работы. Если хозяин узнает о фотосъемке, то я вылечу отсюда, и меня никуда не возьмут даже полы мыть. Нашему боссу лишняя огласка ни к чему.
Девушка поставила на стойку перед Силиным стопку со спиртным и рядом положила конфету в пестром фантике:
– А это за счет заведения.
В поисках свободного места, Силин осмотрелся вокруг. Было обеденное время, и кафе заполнил «офисный планктон», оживленно обсуждающий свои повседневные заботы. Лишь в углу одиноко восседал могучий старик с большой седой бородой, одетый не по-летнему в серый свитер. Силин сразу профессионально подумал:
«Этого благообразного старца можно принять и за приверженца толстовства из XIX века и за попа-расстригу, выгнанного из РПЦ за грешки и вольнодумство. Так и приходит на ум название фотоснимка: «Пророк Моисей. Наши дни».
Заметив затруднения фотографа, старец добродушно пригласил:
– Присаживайтесь, будьте как дома, но не забывайте, что вы в гостях.
Силин с благодарностью занял свободное место и сделал маленький глоток, наслаждаясь вкусом крепкого напитка. Старик благодушно усмехнулся:
– У вас полоса невезения в жизни. Иначе, зачем в жару глотать спиртное?
– Вы очередной маг с экстрасенсорными способностями?
– Не надо язвить. Я давно живу и умею без слов понимать язык человеческих душ.
– Вы служитель церкви?
– Чтобы довести до людей слово Божие не обязательно иметь церковный сан. Есть только одна великая истина: никогда не поздно раскаяться и начать жить заново.
– И этим банальностью вы хотите меня удивить? Да и зачем мне вновь начинать жизнь, если я люблю свою профессию и ничего не хочу менять в своей судьбе.
– Эх, молодой человек, речь идет совсем не о внешних переменах. Но мое дело лишь передать предупреждение, а дальше используйте свое право свободного выбора.
Силин почувствовал раздражение:
«Хотел отдохнуть и расслабиться, а вместо этого назойливый старец, напоминающий очередного городского сумасшедшего, лишь усилил мою тревогу».
Одним большим глотком допив коньяк, Силин поспешил к выходу, надеясь, что на этом его неприятности в этот день закончились. Он в нерешительности остановился посреди Арбата. Движущиеся навстречу друг другу потоки людей огибали его с двух сторон. Взгляд фотохудожника начал жадно всматриваться в проходящих мимо женщин: