В моральном плане было очень сложно
осознавать, что последние силы уходят в бесцельное барахтанье. Это
вызывало гнев.
Кроме прочего, меня начало злить также
то, что поиски велись в других квадратах.
Я считал, что руководители
поисково-спасательными работами могли бы сообразить, куда нас
должно вынести течением и переместить поиски туда, где мы
находились.
Надо ли говорить, что эти мои домыслы
никак не придавали мне сил, а только забирали остатки.
«Не паниковать, думать головой» —
тяжело, словно головная боль, проскрипело первое правило спасателя
в голове.
Очень хотелось пить. Жажда жгла меня
изнутри. Я хорошо понимал, что тоже самое происходило с моими
соратниками, по несчастью. Мы потеряли счет времени. Было сложно
смотреть на часы.
Думать становилось всё труднее. Солнце
ещё пока не зашло, было светло, но на берегу загорались окна в
населенных пунктах. Отдыхая, мы стали рассматривать огоньки на
берегу. Начал мигать красный фонарь на маяке.
— То тухнет, то гаснет, — вспомнил я и
выговорил дедовскую загадку-присказку про маяк, — надо поднажать
сколько можем, через час стемнеет.
Хотя мне самому было нечем поднажать.
Сил уже не осталось.
— Давайте без меня, ребята, — сказал
профессор. Вы доплывете и пришлете сюда за мной лодку. Я уже не
могу.
Ниязов и Лена лежали на воде и очень
медленно гребли ластами.
В темное время суток, в километре от
берега на воде, ориентироваться даже легче. Маяк не нужно было
каждый раз искать глазами.
Но я помнил, что нас подстерегала бы
другая напасть. Холод. Даже самые опытные, тренированные и сильные
пловцы не справляются с этой бедой, когда холодает. Я уже ощущал
холод. И стал гнать от себя мысли о нем.
Цепочка событий простая: усталость,
потом гипотермия (*Нарушение теплообмена, которое проявляется
значительным понижением температуры тела человека, до значений ниже
35 °C.), потом судороги, потом конец.
Вдруг я почувствовал острую боль. Она
привела меня в состояние ясного сознания. Меня ужалила медуза в
правую кисть, когда я подныривал брассом. Стало печь и колоть. Я
снова был готов бороться за свою жизнь и за жизнь тех, за кого
отвечал.
Я посмотрел на меняющийся цвет моря.
Чёрная водяная бездна внизу никаких эмоций не вызывала. Волны уже
не загораживали мигающей красной лампы маякаи были видны фары машин, проносящихся по
шоссе.