– Пустите! – выдохнула яростно. – Пустите, или я позову на помощь.
– Зовите, мисс Руа. Только в этом случае вместе с расположением графа вы лишитесь и места.
Сейчас его голос прозвучал как нахлест цепей, и я поняла, в каком положении оказалась. Сама пошла за ним, сама остановилась поговорить с мужчиной наедине. Случись кому-то выйти и увидеть нас, ситуация точно будет истолкована не в мою пользу. Кровь мигом отхлынула от лица. Как я вообще могла подумать, что в этом мужчине есть что-то благородное?
– Отпустите, – потребовала уже тише.
– Уже лучше. Но недостаточно.
– Недостаточно чего? – прошептала еле слышно.
– Покорности. Женщину украшает покорность, вы разве не знали об этом?
От такого заявления лишилась дара речи, а он медленно опустил мою руку вниз. Так медленно и близко к себе, что моя перчатка скользнула по его пальто. Пальцы при этом так и не разжал, дернув меня следом за собой. Мы шли рядом, но именно мне приходилось подстраиваться под его ходьбу. Несмотря на то, что он прихрамывал. И на то, что мужчина должен замедлить шаг, если женщине приходится рядом с ним торопиться.
– Куда вы меня ведете?
Усилием воли заставила себя отвести взгляд от стертого маской профиля: это уже становилось неприлично. Вовремя, надо сказать, потому что его взгляд скользнул по моему лицу.
– К выходу, разумеется.
Я зажмурилась. Сейчас мы вместе появимся в служебном холле, и об этом наверняка доложат мистеру Ваттингу. А мистер Ваттинг с радостью напишет графу, и… Всевидящий, какой позор! Он больше не захочет видеть меня не то что рядом с Линой, но даже в своем доме. Что подумает Лина? Что скажет леди Ребекка? Пальцы на запястье обжигали, и кожа под ними горела, как в раскаленных тисках.
– Пожалуйста. Отпустите.
– Отпустите, пожалуйста.
Я глубоко вдохнула и сказала со всем почтением (особенно, впрочем, ни на что не надеясь):
– Отпустите, пожалуйста.
– Видите, это совсем не сложно.
Хватка разжалась, и я резко остановилась. Щеки снова пылали, но хуже всего было то, что кожа все еще полыхала, как от клейма. Невольно потерла ее и проследила его взгляд, обжигающий не слабее недавнего прикосновения.
– Если собираетесь бить, снимайте перчатку.
– Что?
– Перчатка, – произнес он, – смягчает удар. Без нее все чувствуется ярче. Особенно кончиками пальцев.
Он развернулся и зашагал дальше по коридору, не утруждая себя прощаниями. Я же смотрела ему вслед, пытаясь унять бешено бьющееся сердце. Смотрела, пока удаляющуюся фигуру не украл поворот, и только тогда вспомнила, что так и не вернула ему платок.