Тишина. Долгая. Я даже посмотрел на экран телефона — не
прервался ли разговор.
— Хорошо, Ясный. Даю тебе три дня! Посмотрю, может по
передвижением Макарского будет понятно, где искать Соню твою.
— Спасибо!
— Бля, если ты не привезешь ее, и не женишься, и не сделаешь
меня крестным одного из ваших будущих детей, я тебя перестану
понимать, братан.
Горько усмехаюсь. Возможно, это и не случится никогда.
— Макарского я сам найду и натяну! — орет мне в трубку Красин. —
Просто за жопу подвешу как экспонат в клубе, отвечаю!
Вася из тех, кого злить нельзя. Проедется по тебе, как
бульдозер. Он же отбитый на всю голову, хоть и прикидывается
приличным модником.
— Сева не согласится с такими изменениями в дизайне, — ржу в
трубку, живо представляя угрозу Красина в действии.
— Он мне поможет! Первый его и подвесит. Он теперь влюблен и
очень раним.
Знаю это. И радуюсь от всего сердца счастью еще одного друга,
хотя, нет, приятеля больше, владельца клуба, в котором Красин очень
любит тусоваться.
— Осталось Соню найти, — свои же слова больно режут меня.
— Вот и займись. За Макарским я присмотрю, — обещает друг. Мы с
ним прощаемся, и я возвращаю телефон Феде.
Так и стоим на стоянке. Дядя Паша ожидает указаний. Федя и я
пялимся в окна, будто там, за пределами машины, вот-вот появится
ответ.
Вспоминаю рисунки Сони. Моя любимая художница. Представляю, как
я организую ей мастерскую в своем доме, нашем доме. Она будет вся
измазана в краске. Очень увлечена. А я буду просто стоять и
смотреть на нее, любоваться до бесконечности.
А что если Макарский говорил правду?
Мне просто нужно найти ее, понять, что с ней все хорошо. Даже,
если у нее другая жизнь, с другим мужчиной. Я пойму. Я только
поговорю с ней и навсегда оставлю ее в покое.
Она рассказывала мне, что часто бывала в Геленджике в детстве.
Любила кататься по его длинной набережной на велосипеде. А папа
называл ее русалочкой, потому что она все время болталась в воде,
не вылезая на сушу. Вспоминаю этот разговор с ней, а внутри все на
осколки разлетается.
“И где это я стою?”, — весело интересуюсь, когда она дарит мне
свою картину с моим портретом.
“На Тонком мысе. Возле маяка. Маяк освещает тебе путь и дарит
надежду, но пусть не он будет героем этой картины”, — мечтательно
отвечает мне, прикусив губу. Смотрит растерянно. И мне так отчаянно
хочется ее поцеловать. Но я не могу. Ведь в то время мы оба состоим
в браке с другими людьми.