- Бежим! - Я толкнул девчонок.
Дверь подъезда приоткрылась, из темноты на свет высунулась
отвратительная обгоревшая рожа. Я запулил в нее обломком кирпича,
но промазал.
За моей спиной взвыла сигнализация – это Димка зачем-то вскочил
на капот припаркованной «тойоты», прыгнул ей на крышу. И я вдруг
увидел, что внутри этого автомобиля ворочается кто-то, бьется в
тонированное стекло, шлепает по нему ладонями, оставляя грязные
отпечатки.
До «мегана», стоящего у соседнего подъезда, мы долетели в четыре
секунды – я так с университетских времен не бегал. Димка
разблокировал двери, нажав кнопку брелка. Я тут же швырнул корзину
с барахлом на заднее сиденье – возиться с багажником было некогда.
Помог девчонкам забраться внутрь. Обежав машину, прыгнул на
пассажирское место, успев заметить, что из разбитого окна
завывающей «тойоты», извиваясь, ползет наружу зомби.
Димка уже сидел за рулем.
Я захлопнул дверь.
Димка посмотрел на меня. Глаза у него были какие-то
ненормальные.
- Как в кино, - пробормотал он.
- Что? - Я повернулся к девчонкам – у них, вроде бы, всё было в
порядке.
Зомби быстро к нам приближались – и те, что пришли с проспекта,
и те, что один за одним вываливались из подъезда. Мы еще могли
проскочить мимо бредущих к нам фигур, но Димка почему-то медлил. Он
сидел как истукан, и тупо пялился в лобовое стекло. Я толкнул
его:
- Эй, шеф, чего стоим? Плачу два счетчика! - Эту дурацкую шутку
должен был произнести он, а не я.
- Как в кино, - повторил Димка и посмотрел на меня. Рот его
страшно подергивался – я не сразу понял, что Димка так
улыбается.
- Точно как в кино, – еще раз повторил он. - Машина не
заводится.
Он повернул ключ.
Ничего не произошло.
* * *
Я чувствую, что должен выдержать здесь паузу. Вы должны
вообразить тот нарастающий ужас, ту безнадежность и то отчаяние,
что пережили мы, запертые в железной коробке со стеклянными окнами.
Мы видели, как приближаются к нам обращенные монстры – мы каждого
из них успели хорошо рассмотреть: и обгоревшую старуху с
вплавившимися в лицо пластмассовыми очками, и толстяка, волочащего
за собой дохлую овчарку на кожаном поводке, и девушку, яростно
жующую и рвущую с головы собственные волосы, и запутавшегося в
тонкой проволоке, с ног до головы изрезанного, иссеченного
подростка – их одежда превратилась в спадающие лохмотья, их тела
покрывала грязь.