— Дарья уже немного обрисовала мне
этот вопрос, — отозвалась Корсакова.
— О, видишь, твоя невеста более
подготовлена, чем ты, — попенял меня цесаревич, заставив в ответ
лишь хмыкнуть.
Закончился ужин прекрасным воздушным
десертом, который я даже не успел попробовать. Мы с Иваном как-то
очень увлеклись обсуждением одного из местных заводов, штампующих
платы для оборонки и разное интересное. И пока мы обсуждали все
тонкости поставки, оказалось, что одна миленькая мордашка наглым
образом утащила у меня с тарелки порцию.
Я, наверное, сидел с таким
ошарашенным видом, что Иван заметил:
— Можно же было попросить
добавки...
— Это неспортивно, — пожала плечами
девушка. — Когда я еще смогу похвастаться, что утащила сладость
из-под носа у самого князя Калужского?
— Да, «княгиня отжимала у мужа
вкусняшки» — это как-то не очень звучит... — задумчиво заметил
Иван.
Не то чтобы мне было сильно
интересно, но момент располагал спросить, как там дела у боярышни
Шереметьевой.
Однако Василиса сегодня и так видела
больше, чем стоило, так что на этой позитивной ноте мы и разошлись.
Иван — в отведенные ему гостевые покои, Василиса — к себе спать, а
я — работать.
Калуга, княжеский
особняк, Василиса Корсакова
Дни после крушения поезда Василиса,
честно признаться, помнила смутно. Больница, писк датчиков, врачи,
скупые на слова, и бледный Александр. Василиса не говорила никому,
но время от времени у парня под веками магией полыхали глаза.
Или ей казалось от недосыпа — кто
знает? Датчики на это не реагировали, и девушка решила, что ей
мерещилось от усталости.
Так что после ужина в компании
слишком жизнерадостного боярича Новикова Корсакова рассчитывала
рухнуть в кровать и проспать столько, сколько будет можно. С ней
был винт, выкрученный из безнадежно разбитого ноутбука, но впервые
за долгое время работать не хотелось.
В голове была какая-то неприятная
звенящая пустота, и Василиса рухнула на княжеские перины, чтобы
уснуть раньше, чем голова коснется подушки.
Увы, мечтам девушки об отдыхе
оказалось не суждено сбыться. Лишь только сон принял Василису в
свои объятия, как на уставшую душу Корсаковой тут же набросились
кошмары.
Она снова ехала в вагоне, встающем на
дыбы, а затем оказывалась в крошечном железном гробу, хотела
кричать и не могла издать ни звука, а ребят нигде не было.