Да, так было до войны.
До тех пор, пока не заговорили пушки
– «последний довод королей» - сугубо английская идея комплектовать
воинские части призывниками из одних населенных пунктов казалась
по-своему здравой. Трудно, очень трудно показать себя трусом на
глазах у тех, кого знаешь с раннего детства. Ведь родня и близкие
очень быстро узнают о минутной слабости, покрывающей позором весь
род.
Да, так это виделось в те времена,
всего пять лет назад. Тогда грядущая война представлялась короткой
и без больших потерь, молодые люди должны были вернуться домой еще
до первых заморозков.
Но вышло по-иному…
В четырнадцатом году «Маленькая
Англия» выставила «Большой Англии» полный батальон
добровольцев, все как один – юные, сильные, отважные. Краса и
надежда всего графства.
Теперь этот батальон в полном составе
лежит на том самом кладбище. Те, кого смогли привезти. Те, от кого
осталось что привозить.
За исключением двух человек.
Джеки-«сапожник» бежал с поля боя и был расстрелян по приговору
военно-полевого суда. А Томаса Гриффина, соседа Дрегера, привезли в
тележке, без рук и без ног. Бедняга Том прожил еще почти год, на
попечении сестры и матери, а затем ухитрился покончить с собой.
Нехорошие у меня сегодня мысли,
подумалось Уильяму. Совсем неподходящие для последнего дня в тылу,
перед отправкой на фронт, такие надо гнать подальше.
Он достал на ходу сигареты в простой
пачке без надписей, для этого пришлось перехватить палку под мышку.
Вытряс один тонкий цилиндрик из серой бумаги. Скверный «табак»
долго не хотел загораться, пришлось несколько раз чиркнуть
самодельной зажигалкой из гильзы маузера - подарком забавного
американца, Шейна «Бриллианта».
Дрегер предпочитал трубку, он и
сейчас возил ее с собой, но осквернять семейную реликвию
«жимолостью» - дрянным суррогатом с запахом старого сена - было
совершенно непозволительно. А доставать хороший табак, хотя бы
американский «верблюжий», удавалось редко, от случая к случаю, с
каждым годом все реже и все дороже.
Вот и его дом, третий с конца улицы,
под угловатой крышей из серо-красной черепицы. А в окне уже видны
лица Мелиссы и Роберты - жены и дочери.
Обычно дети начинают говорить со слов
«мама» или «папа», «кошка» и тому подобное. Роберта же в неполные
два года сразу сказала законченную фразу «папа, у тебя грязные
черные руки». Сейчас, когда девочке исполнилось семь лет, она уже
знала, что крепкие отцовские руки черны не от грязи, а от въевшейся
под кожу угольной пыли. Ребенок рос на диво смышленым и умным,
радуя родителей. Отчасти из-за нее Дрегер ушел добровольцем в
«тоннельщики» - подземные саперы. Там больше платили, а тыловая
жизнь дорожала с каждым днем. Мелли устроила страшный скандал и
едва не разбила его любимую трубку. Она кричала, что пусть они
живут на задворках и едят отбросы, но при живом муже. Тогда Уильям
впервые повысил на жену голос и даже ударил кулаком по столу. Он
сделал, как намеревался, но с того дня в глазах жены поселился
затаенный страх и невыплаканные слезы. Даже сейчас, когда он, живой
и здоровый, долго и тщательно мыл широкие ладони в фаянсовом
умывальнике, Уильям краем глаза ловил ее быстрые взгляды. Словно
жена боялась, что муж внезапно исчезнет.