- Победа! Только полная победа, вот,
что спасет Германию! – вещал кайзер, потрясая здоровой рукой,
сжатой в кулак. – В ожидании новой кампании я требую от вас полной
самоотверженности, полного самоотречения! В час, когда вражеский
сапог уже занесен над порогом нашего дома, мы не можем позволить
себе ни тени сомнений, ни секундной слабости! Где истинно немецкая
воля к победе?
Эрик Людендорф сделал нервное
движение, словно намереваясь сорвать Большой железный
крест[4], вцепившийся острыми лучами как
коготками в мундир чуть ниже воротника. На самом деле
квартирмейстер конечно же лишь поправил награду, но его невольный
жест не ускользнул от внимания кайзера. Вильгельм подошел, почти
подбежал к Людендорфу вплотную.
- Эрик, мой добрый Эрик, неужели эта
награда, этот почетный знак доблести, тавро достойнейшего из
достойных тяготит вас? – кончики кайзеровских усов, устремленные
вертикально вверх, воинственно подрагивали в такт его отрывистым
словам, идущим одно за другим с частотой пулеметной очереди. -
Вы, славный и достойный Эрик, олицетворение истинно прусского
духа, вы сомневаетесь? Говорите прямо, говорите откровенно –
неужели вы сомневаетесь в нашей победе?! Это недопустимо, слышите?
Совершенно недопустимо! Я знаю немецкого солдата! Я ел его хлеб! Я
видел, как бледные городские парни становились бравыми, здоровыми,
закаленными мужчинами! Весь мир потрясен их победами! Почти три
десятка стран шли против нас, но мы сокрушили их всех! Трусы
пугали меня этими нелепыми выдумками англичан, стращали дивизиями
из-за океана – но они снова и снова разбиты! С новым оружием мы
уничтожим всех, кто посмеет сопротивляться империи! И теперь вы
хотите отнять у германской нации заслуженную ею победу?!
Кёнену крайне редко приходилось
чувствовать себя униженным, и практически каждый раз это
пренеприятнейшее чувство сопутствовало общению с кайзером Германии.
Более всего раздражало категорическое несоответствие статуса и
возможностей упрямого монарха, все больше и больше утрачивавшего
связь с реальностью, как некогда несчастный баварский
король.
Фактически, с семнадцатого года в
стране действовала негласная военная диктатура, олицетворяемая
триумвиратом – Кёнен, Гинденбург и Людендорф. Эти три человека
разработали циклопическую программу вооружения армии, создали
Военное управление, поставившее под полный армейский контроль
промышленность, провели Закон «О вспомогательной службе Отечеству»
и дополнения к нему, мобилизовавшие в армию и на трудовую
повинность фактически все мужское население страны без ограничения
возраста. Невероятными усилиями им удалось остановить каток
вражеского наступления, перечеркнув радужные планы Антанты
закончить войну до осени восемнадцатого. Население Германии уже
открыто голодало, а промышленности не хватало алюминия,
бронзы, легированных сталей, бензина, каучука, проще сказать –
всего. Но невообразимые эрзацы, творимые немецкими химиками, все
еще лучшими в мире, помогали хоть как-то удерживать ситуацию под
контролем.