— Есть такое, — отвечает деловым тоном безопасник, и в его руках
появляется папка с документами.
Мужчина отталкивает ее от себя, я быстро перехватываю документы
и в нетерпении открываю первый лист.
«Тина Трошина, двадцать два года, состояла в отношениях с
Вороновым Никитой Михайловичем».
— Я их не знаю, — второй раз пробегаю глазами по строчкам и не
понимаю, каким боком эти двое, вернее, трое ко мне.
А главное, совершенно не понимаю, почему девица в письме
указала, что ребенок мой.
— Знаете, Максим Филиппович. Никита Воронов был усыновлен неким
Данилой Вороновым, а до этого у пацана была фамилия Ржевский.
И тут в меня словно молнией шарахает от осознания того, что
сейчас, спустя столько лет, всплывает вся подноготная моего
отца…
Мама совершенно случайно узнала об измене отца. Деловые
командировки, задержки в вечернее время стали вызывать много
вопросов у нее. И она прибегнула к услугам частного детектива.
Когда все вскрылось, мать слегла на неделю, толком ничего не
ела. У цветущей женщины выперся позвоночник и проступили ребра,
глаза впали, а лицо совсем осунулось.
Я тогда его ненавидел, да и сейчас не простил. Потому что мама
так и не оправилась от этих измен, которые со временем переросли в
количество.
Отец топчет эту землю, а ее уже как пятнадцать лет нет.
Несправедливо.
— Понятно, — тяну, хотя до сих пор пазл в голове не
складывается.
Есть единокровный брат, его женщина и их ребенок. Я-то тут при
чем?
Мы не знакомы. И вряд ли подружимся. Я точно не собираюсь его
искать и разбираться в наших несостоявшихся отношениях.
Видимо, вся противоречивость ситуации отображается на моем лице,
и тогда Вадим добавляет:
— Никита Воронов — ходок. Имеет несколько судимостей. Сейчас его
осудили на пятнадцать лет. Его баба решила сделать ноги, пока еще в
силе и со смазливой мордой.
— Отлично они! Умельцы… — стучу по столу кулаком.
— Максим Филиппович, ребенка сдайте в дом малютки и просто
сообщите во все нужные инстанции. Мы можем все взять на себя. Вы
даже и не почувствуете ничего.
Я вскакиваю с кресла и меряю шагами кабинет.
— Это не «ничего», это же человек, мой, кровный…
***
— Мальчика нельзя у себя просто оставить, — с нажимом
проговаривает Вадим. — Он не котенок.
Я киваю. Вся бумажная волокита по оформлению опеки та ещё
мутотень. Пройти курсы, предоставить сто пятьсот бумажек. И если
воспользоваться связями, процесс, вероятнее всего, ускорится, а вот
что делать с его семейным положением?