Девушка показывает своим примером, что дети — это о чем-то
важном.
В машине я не смотрю новости, не проверяю брокерские сводки,
даже не отвечаю на почту. Хотя электронный ящик показывает больше
двухсот неотвеченных писем. И это только за сегодня.
В большом холле своего элитного дома я в нетерпении жму кнопку
лифта и уже прохожу внутрь кабины, как между уже закрывающимися
дверьми кто-то просовывает руку.
Я встречаюсь взглядом с Матецким…
Из забавного: в этом доме я живу уже около трех лет, и никогда
наши пути с этим мажором не пересекались, кроме того дня, когда я
оттаскивал от этого придурка Владиславу.
Здороваться с ним не горю желанием, и он молчит. Бьет пальцем по
кнопке своего этажа и отходит в противоположный угол кабины.
— Сволочь, — цедит сквозь зубы Тимофей. — Бабу отжал и у себя
решил поселить? Я ее несколько месяцев обхаживал.
— А я думал, ты умный. Хотя вру, не думал, — проговариваю с
сарказмом и замечаю, что в глазах сынка Матецкого вспыхивает
огонь.
Ну что же, завершение дня предстоит интересным и боевым.
***
— Отпусти, — хнычет боевой молодец, когда на все его препоны и
выкрутасы я просто и без особых прелюдий заламываю ему руку.
— Повтори, что ты только что сказал? — нажимаю ему на спину и
чуть ли не носом тычу этого придурка в прорезиненный пол лифта.
— Обойдешься, — скулит недоразумение. — Отпусти, пожалеешь…
— А то что, папе нажалуешься? — хмыкаю и приближаю Тимофея к
напольному покрытию. — Нет желания вырасти над собой и стать
нормальным мужиком, а не сосунком?
Но, видимо, все мои взывания к остаткам его совести не имеют
никакого воздействия на Матецкого-младшего. Он просто трепыхается в
моих руках, как нашкодивший кот.
Мне становится и грустно, и смешно. Грустно потому, что этот
урод чуть не навредил Владиславе, а смешно оттого, что выглядит он
настолько жалко, что не хочется даже марать руки об такого.
Впервые за все дни вспоминаю про Мирона и невольно сравниваю его
с Тимофеем. Этот же тоже когда-то был мелким, а сейчас одно большое
недоразумение.
Замечаю, что лифт останавливается на этаже Матецкого, ослабляю
свой захват, склоняюсь над ухом Тимофея и говорю одну фразу:
— Увижу с Владиславой, пеняй на себя.
— Пошел ты! — бросает он злобно и, вырываясь из захвата моих
рук, дает деру.
Все-таки быть отцом — это очень ответственное решение. И
наверняка Антон Сергеевич упустил что-то в воспитании своего
сына.