- Ну и напугал ты меня своим
обмороком, братец!
Я лишь отмахнулся. А что сказать? Что
еле ноги передвигаю? Прошел же как-то Димка медкомиссию на завод,
уж не знаю, по блату или сам. И я не хотел подводить его, лишний
раз выказывая слабость.
Наша смена давно кончилась, и мы,
переодевшись, вышли с завода, оказавшись на улице Спартака –
центральной улице Челябинска, которую позже в 1960 году переименуют
в проспект Ленина – это я помнил из своей прошлой жизни.
Давно стемнело, в это время года дни
были короткими, а ночь наступала, казалось, мгновенно. Трамвай
только что отъехал от остановки, громыхая и позвякивая, ждать
следующий было долго, и мы пошли пешком по очищенному от снега
тротуару. Леха жил в трех домах от меня, так что нам было по пути.
Собственно, обычно они с Димкой и шастали по городу на пару,
проводя почти все дни вместе – друзья, не разлей вода!
- Ты мог бы взять отгул на завтра,
отлежаться дома, - предложил по дороге Леша.
Я посмотрел на него, как на
предателя, и лишь покачал головой в ответ. Ни за что! Хотя бы в
память о Димке, я должен выполнять план - он так хотел стать
полезным и нужным, что передал это желание и мне в наследство.
- Ладно, я понял, упертый ты… -
пожаловался Леха. – Не зря же у тебя фамилия Буров. Вот и прешь
буром по жизни!
- Ты где это говорить так
наблатыкался? – удивился я. Леха, насколько я знал, был парень
правильный и с криминальным элементом никаких дел не имел. «Переть
буром» на воровском жаргоне означало добиваться чего-то самым
наглым образом.
- Да есть там у нас в доме… деятели…
только водку жрут с утра до вечера, да молодых ребят «жизни учат».
Удавил бы, гадов!
Удивительно, но даже сейчас
существовали и такие люди. Хотя, чему, собственно, я удивляюсь?
Всегда, в любые времена были герои и те, кто прячется за их
спинами. Те, кто тащит страну вперед, надрываясь из последних сил,
и другие, думающие исключительно о собственных интересах.
Все еще действовало правительственное
постановление, в котором говорилось, что уголовников брать на фронт
можно лишь в том случае, если они осуждены в первый раз, либо имеют
малые сроки заключения – до двух лет. Поэтому матерые рецидивисты,
освободившиеся из мест не столь отдаленных, чувствовали себя
достаточно вольготно и вовсе не стремились пополнить ряды Красной
Армии. А уж где они брали средства на жизнь, было и так
понятно.