Ох, Марфа моя, ох, Марфынька,
Укоряешь ты меня за напраслинку!
– А помнишь, Антип, как ты меня в город на ярманку возил?
Антип кивнул головой:
Ох, помню, моя,
Помню, Марфынька,
Ох, хаханечки-ха-ха,
Чечевика с викою!
– Дурак же ты, Антип! – ласково сказала Марфа. – Плетешь черт-те чего.
Ох, Марфушечка моя, —
Радость всенародная…
Марфа так и покатилась.
– Ну, не дурак ли ты, Антип!
Ох, там, ри-та-там,
Ритатушеньки мои!
– Сядь, споем какую-нибудь, – сказала Марфа, вытирая слезы.
Антип слегка запыхался… Улыбаясь, смотрел на Марфу.
– А? А ты говоришь: Антип у тебя плохой!
– Не плохой, а придурковатый, – поправила Марфа.
– Значит, не понимаешь, – сказал Антип, нисколько не обидевшись за такое уточнение. Сел. – Мы могли бы с тобой знаешь как прожить! Душа в душу. Но тебя замучили окаянные деньги. Не сердись, конечно.
– Не деньги меня замучили, а нету их – вот что мучает-то.
– Хватило бы… брось, пожалуйста. Но не будем. Какую желаете, мадемуазель фрау?
– Про Володю-молодца.
– Она тяжелая, ну ее!
– Ничего. Я поплачу хоть маленько.
Ох, не вейти-ися чайки над морем, —
запел Антип, —
Вам некуда, бедненьким, сесть.
Слетайте в Сибирь, край далекий,
Снесите печальну-я весть.
Антип пел задушевно, задумчиво. Точно рассказывал:
Ох, в двенадцать часов темной но-очий
Убили Володю-молодца-а.
Наутро отец с младшим сыном…
Марфа захлюпала.
– Антип, а Антип!.. Прости ты меня, если я чем-нибудь тебя обижаю, – проговорила она сквозь слезы.
– Ерунда, – сказал Антип. – Ты меня тоже прости, если я виноватый.
– Играть тебе не даю…
– Ерунда, – опять сказал Антип. – Мне дай волю – я день и ночь согласен играть. Так тоже нельзя. Я понимаю.
– Хочешь, читушечку тебе возьмем?
– Можно, – согласился Антип.
Марфа вытерла слезы, встала.
– Иди пока в магазин, а я ужин соберу.
Антип надел брезент и стоял посреди избы, ждал, когда Марфа достанет из глубины огромного сундука, из-под тряпья разного, деньги. Стоял и смотрел на ее широкую спину.
– Вот еще какое дело, – небрежно начал он, – она уж старенькая стала… надо бы новую. А в магазин вчера только привезли. Хорошие! Давай – заодно куплю.
– Кого? – Марфина спина перестала двигаться.
– Балалайку-то.
Марфа опять задвигалась. Достала деньги, села на сундук и стала медленно и трудно отсчитывать. Шевелила губами и хмурилась.
– Она же у тебя играет еще, – сказала она.