– Дошло, батя. Шутить мне сейчас что-то не хочется.
– Бесстыдник, ворюга.
– Сам же говорил: погано в лесу без ружья.
– А мне што тут без его делать?
– Ты дома.
– Ну, давай, давай. Дома. Што у меня дома-то – завод, што ли?
Парень выгреб из карманов патроны – четырнадцать: Никитич считал. Потом заломил руки за спину; прикусив нижнюю губу, прищурившись, внимательно глядел на старика. Тот тоже не сводил с него глаз: ружье со взведенными курками держал в руках, стволами на уровне груди парня.
– Чего мешкаешь?
– Не могу вытащить…
– Ногтями зацепи… Или постучи кулаком по прикладу.
Выпал сперва один патрон, потом второй.
– Вот. Теперь отойди вон туда.
Парень повиновался.
Никитич собрал патроны, поклал в карманы полушубка.
– Кидай мне ружье, а сам не двигайся.
Парень снял ружье, бросил старику.
– Теперь садись, где стоишь, покурим. Кисет мне тоже кинь. И кисет спер…
– Курить-то охота мне.
– Ты вот все – мне да мне. А про меня, черт полосатый, не подумал! А чего мне-то курить?
Парень закурил.
– Можно я себе малость отсыплю?
– Отсыпь. Спички-то есть?
– Есть.
Парень отсыпал себе листовухи, бросил кисет старику. Тот закурил тоже.
Сидели шагах в десяти друг от друга.
– Ушли эти?.. Ночные-то.
– Спят. Они спать здоровы. Не охотничают, а дурочку валяют. Погулять охота, а в районе у себя не шибко разгуляешься – на виду. Вот они и идут с глаз долой.
– А кто они?
– Начальство… Заряды зря переводют.
– М-да…
– Ты што же думал: не догоню я тебя?
– Ничего я не думал. А одного-то ты знаешь. Кто это? По фамилии называл… Протокин-то.
– В собесе работает. Пенсию старухе хлопотал, видел его там…
Парень пытливо посмотрел на старика.
– Это там, где путевки на курорт выписывают?
– Ага.
– Темнишь, старичок. Неужели посадить хочешь? Из-за ружья…
– На кой ты мне хрен нужен – сажать? – искренне сказал Никитич.
– Продай ружье? У меня деньги есть.
– Нет, – твердо сказал Никитич. – Спросил бы с вечера по добру, может, продал бы. А раз ты так по-свински сделал – не продам.
– Не мог же я ждать, когда они проснутся.
– На улицу бы меня ночью вызвал: так и так, мол, отец: мне шибко неохота с этими людями разговаривать. Продай, мол, ружье – я уйду. А ты… украл. За воровство у нас руки отрубают.
Парень положил локти на колени, склонился головой на руки. Сказал глуховато:
– Спасибо, что не выдал вчера.