– Пошли вы к черту! – громко сказал снабженец. – Чего вы злитесь-то, как собаки?
– Да хватит вам, – заворчал хозяин. – Нашли время разговаривать. Дайте доспать нормально.
Замолчали.
Хозяин через три минуты захрапел.
– А то злятся все, как собаки, – сказал снабженец с печки. – Не глянется, что лучше вас живу?
Павел и Федор не сразу нашлись, что на это ответить.
– Закрой варежку, – сказал наконец Павел. – Ворюга.
– Ты меня поймал, чтоб так говорить? – повысил голос снабженец.
Чувствовалось, что он привстал.
– Я тебя по походке вижу.
– Нет, ты поймал меня?
– Сдался ты мне – ловить тебя. А от Нюрки тебя, поганца, отвадим, заранее говорю. Придешь седня, мы там поговорим.
– Да какое ваше дело?! – почти закричал снабженец.
Проснулся хозяин.
– Ну, ребята, – сердито заговорил он, – пустил вас, как добрых, так вы теперь соснуть не даете. Чего вы орете-то? Что, дня не хватает для разговоров ваших дурацких?
Замолчали. Долго лежали так.
– Как собаки, накинутся… – шепотом сказал снабженец.
– Гад, – тоже шепотом сказал Павел. – «Милой голубушке…» Голубчик нашелся. Я тя седня в деревне приголублю.
Федор хохотнул в рукав.
– Мужики, у вас совесть есть или нету? – совсем зло сказала хозяйка. – Вы что?!
– Все, спим, – серьезно сказал Павел. – Давай спать, Федор.
Скоро все заснули.
К утру буран улегся.
Павел с Федором проспали; снабженца в избе уже не было.
– Ушел, – сказал хозяин.
Выпили с хозяином две бутылки водки и пошли навеселе в Буланово.
Двенадцать километров отшагали незаметно.
В Буланове завернули еще в чайную, еще подкрепились… Совсем хорошо стало на душе.
– Пошли к Нюрке зайдем? – предложил Павел. – Поглядим на их…
– Пошли, – согласился Федор.
– Мне все же охота поговорить с им, – не терпелось Павлу. – Доху надел… Сука! А я полушубок не мог взять: по шестьдесят восемь рублей привозили, не мог занять ни у кого. А что я, хуже его работаю?! – Павел кричал и размахивал руками. – Что я, хуже его?!
Федор молчал.
Нюра ждала гостей… Только не этих. Сидела в прибранной избе – нарядная, хорошая. Стол был застелен камчатной скатертью; на нем стоял начищенный самовар – и все пока, больше ничего. В избе было празднично.
– А где он? – сразу спросил Павел.
– Кто?
– Этот гусь… В дохе-то?
Нюра покраснела.
– Никого здесь нету. Вы чего?
– Не пошел, – сказал Федор. – Он обратно в город уехал.