Гринька подъехал к конторе, поставил машину рядом с другими и пошел оформлять документы.
И тут – никто потом не мог сказать, как это случилось, почему, – низенькую контору озарил вдруг яркий свет.
В конторе было человек шесть шоферов, две девушки за столами и толстый мужчина в очках (тоже сидел за столом). Он и оформлял бумаги.
Свет вспыхнул сразу. Все на мгновение ошалели. Стало тихо. Потом тишину эту, как бичом, хлестнул чей-то вскрик на улице:
– Пожар!
Шарахнули из конторы.
Горели бочки на одной из машин. Горели как-то зловеще, бесшумно, ярко.
Люди бежали от машин. Гринька тоже побежал вместе со всеми. Только один толстый человек (тот, который оформлял бумаги), отбежав немного, остановился.
– Давайте брезент! Э-э! – заорал он. – Куда вы?! Успе-ем же!.. Э-э!..
– Бежи, сейчас рванет! Бежи, дура толстая! – крикнул кто-то из шоферов.
Несколько человек остановились. Остановился и Гринька.
– Сча-ас… Ох и будет! – послышался сзади чей-то голос.
– Добра пропадет сколько! – ответил другой.
Кто-то заматерился. Все ждали.
– Давайте брезент! – непонятно кому кричал толстый мужчина, но сам не двигался с места.
– Уходи! – опять крикнули ему. – Вот ишак… Что тут брезентом сделаешь? Брезент…
Гриньку точно кто толкнул сзади. Он побежал к горящей машине. Ни о чем не думал. В голове точно молотком били – мягко и больно: «Скорей! Скорей!» Видел, как впереди, над машиной, огромным винтом свивается белое пламя.
Не помнил Гринька, как добежал он до машины, как включил зажигание, даванул стартер, воткнул скорость – человеческий механизм сработал быстро и точно. Машина рванулась и, набирая скорость, понеслась прочь от цистерн и от других машин с горючим.
Река была в полукилометре от хранилища: Гринька правил туда, к реке.
Машина летела по целине, прыгала. Горящие бочки грохотали в кузове. Гринька закусил до крови губы, почти лег на штурвал. Крутой, обрывистый берег приближался угнетающе медленно. На косогорчике, на зеленой мокрой травке, колеса забуксовали. Машина юзом поползла назад. Гринька вспотел. Молниеносно перекинул скорость, дал левее руля, выехал. И опять выжал из мотора всю его мощь.
До берега осталось метров двадцать. Гринька открыл дверцу, не снимая правой ноги с газа, стал левой на подножку. В кузов не глядел – там колотились бочки и тихо шумел огонь. Спине было жарко.