– Коньяка нет. Есть портвейн, шампанское, откроешь?
– Не хочу. Я уже пил сегодня.
– Почему не позвонил с вокзала?
– Не знаю. Я вообще несколько лет не говорил по телефону.
– Ага. Надо бы обработать йодом, иногда бывает заражение крови.
– Очень редко. В крайнем случае – исчезну опять, теперь уж на неопределенный срок.
– Не надо так шутить. Знаешь, буквально на днях я хотела все переставить в твоей комнате, но потом подумала, что тебе будет приятно увидеть свой дом именно таким, каким ты его оставил. Но мне почему-то кажется, что все здесь надо основательно передвинуть.
– Мне это безразлично, мама.
– Но ты все-таки подумай. Если поставить кровать боком к стене, то солнце не будет светить тебе в глаза по утрам, и ты сможешь просыпаться, когда захочешь.
– В этом есть своя прелесть, мама. Как и в том, чтобы просыпаться по скользящему графику светила.
Мы вошли в комнату, бывшую когда-то моей. Я ошарашено огляделся, похолодев от тоски, тревоги, поскольку то, что я увидел, наглядно демонстрировало ее безумие.
Мать продолжала свою болтовню, тем непринужденным тоном, который она взяла с самого начала, который подразумевал, будто бы я отсутствовал месяца три, скажем, путешествовал с хиппи и вернулся, полный удивительных впечатлений:
– Я подумала, что эту тумбочку можно поставить у изголовья и пить кофе прямо в постели. Это аристократично. К тому же – телевизор. Если он уместится тут, то ты сможешь включать его ногой, словно это какой-то педальный телевизор, правда?
– Да, – сказал я, интонируя терпеливого психиатра. – Мне нравится такая идея.
Дело в том, что философия обстановки в комнате кардинально изменилась. Мать действительно, а вовсе не воображаемо, слабая, передвинула вещи. Я почувствовал жалость, ужас: надо бы поскорее, не откладывая, выяснить, как далеко зашла ее болезнь. Впрочем… В те минуты я не был уверен, что имею дело с ее, а не с моей собственной галлюцинацией.
– А что это за коробка? – спросил я, увидев в углу кое-что подозрительное.
– Так, пустяки. Хочешь, открой…
Легкая прохлада ее голоса насторожила меня. Я развязал вместительную телевизионную картонку и раскрыл ее, уже догадываясь что в ней может быть. Сердце мое екнуло. Это был мой компьютер, который я, счастливчик, собрал незадолго до. Это было немыслимо.
– Как ему удалось избежать конфискации?