«Что? Любовные письма на крыльце?! Вам?! Я?! Да вы с ума сошли, госпожа Монфер-л’Ари!»
Эти слова прозвучали в голове так же четко, как если бы были произнесены на самом деле, а потому Ноэль, скрывая волнение, лишь засуетилась молча и глупо, начав делать, что и планировала: занялась уборкой.
Аарон некоторое время наблюдал за ней, а после, кашлянув, предложил помощь или избавление:
— Лучше бросайте это. Давайте просто сядем, выпьем чаю, а главное, поговорим о том, что меня сюда привело.
— И что же это? — замирая, спросила Ноэль и тут же заспешила, объясняясь: — Как раз всю дорогу думала: что же или кого же вы захотите увидеть внутри созданного мною для вас куба? Природу, какое-то важное событие, что-то из моих фантазий?
— Самого себя, — сказал Аарон, склоняя голову и улыбаясь. — В интимной обстановке.
— Вы… Вы говорите… о живых… эм… срамных картинках?!
— Именно. И искренне надеюсь, что заказ такого рода вас, Ноэль, не смутит.
— Я никогда… И вам ведь придется как-то… позировать, чтобы я…
— Нет проблем. Тем более что идеальное портретное соответствие мне и не нужно. Просто хочу, чтобы один из участников… гм… этого волнующего действа был похож на меня.
— А второй?
— На вас, Ноэль.
«Нужно с кем-то посоветоваться!»
Эта растерянная, видимая будто бы сквозь все тот же городской смог мысль забрезжила в голове сразу. Точнее, так: сразу после того, как Аарон отбыл. «Да» в ответ на его шокирующее предложение Ноэль не произнесла, хоть и была внутренне уверена, что согласится. Просто потому, что очень хотелось верить: это следующий шаг давнего поклонника, решившего снять с себя маску анонима, шаг пусть и слишком откровенный, но все же именно что способ интимно сблизиться.
Представилось, как Аарон будет раздеваться, стоя посреди мастерской, и Ноэль даже застонала сквозь стиснутые зубы — настолько горячими показались эти фантазии. Чтобы погасить совсем не магический, а самый что ни на есть плотский пожар внутри, пришлось срочно заняться задуманным еще утром проектом: огромным китом, летящим в облаках над городом.
Это отвлекло. Разум остыл от жарких мыслей, а следом за ним успокоилось и тело, до того взведенное, будто пружина часового механизма. Но на обратном пути домой, пока Ноэль тряслась в паромобиле сначала по не замощённым сельским дорогам, а потом по городской мостовой, все вернулось, затопив душу и вновь перебаламутив тело.