Справа за песчаной полосой высятся серые базальтовые скалы. Ни единой травинки, ни махонького деревца… Слева перекатываются голубоватые пенистые волны. Иногда ветер срывает с них пушистую пену, рассыпает в мелкие брызги и швыряет в лицо. Только вместо желанной прохлады до губ долетает мелкая соль и оседает на лице, волосах, одежде. Кристаллики соли скрипят на зубах, жгут носоглотку, слепят глаза. От непрестанной ходьбы горят ступни, наливаются свинцом ноги, от жажды пылает все нутро. Больше не могу…
– Отче, жажду, – сиплю иссохшей глоткой.
– Что же мешает тебе напиться, чадо? – улыбается он краешком рта. – Вода рядом. Только руку протяни.
– Она же соленая, отче.
– Разве Господь не знает этого? Разве не напоит Отец жаждущего сына?
– Она соленая!..
– Ладно, остановимся.
Он вонзает посох в песок и воздевает жилистые руки к горячему небу. Его губы тихо шепчут. Борода подрагивает от едва заметных движений подбородка и набегов ветерка. Вот правая рука осеняет крестным знамением воду и опускается.
– Пей сколько хочешь.
Вхожу по колени в пенистую волну и набираю пригоршню прозрачной воды. Пробую языком. Пресная!.. Пью взахлеб, брызжу на лицо, взметаю ввысь водяные фонтаны и смеюсь от радости. Вода прохладная, сладкая, живая – впитывается в каждую клеточку моей высохшей утробы, смывает въевшуюся в кожу соль, плещется и рассыпается налету радужными звонкими каплями. Кто не жаждал до огня в груди, тот не знает, какая это драгоценность – вода!
Выбегаю на берег и развязываю котомку. Достаю пустую фляжку…
– Зачем тебе это? – спрашивает мой спутник. Он так и стоит на берегу, опираясь на посох. Хоть бы пригубил воды…
– Как же… Хочу набрать воды впрок. Она такая вкусная!
– Скажи, чадо, а разве там, куда мы идем, Бога нет? Разве не напоит Он тебя в любом месте?
– Истинно так, отче Виссарионе.
Он кивает и продолжает путь. Я иду вслед. Усталость прошла, ноги шагают легко, будто встал после отдыха. Голова ясная. Тотчас вспомнился мой вопрос авве: «что есть свобода?» Старец только кивнул головой: «Даст Бог, узнаешь». Кажется, кое-что узнал. Одна у него забота – молитва. Это его жизнь, его дыхание, его пища и питие. Остальное дает ему Господь. В любое время, в любом месте. Он кроткий раб Божий. Он совершенно свободен.
– Урок весьма поучительный. Благодарю, Ангел. Только я вот все думаю… Никак из головы не выходит. Преподобный Виссарион из монастыря в монастырь ходил. Там, в монастырях, есть и кров, и еда. А как выживали пустынники? Там же, помнится, голые скалы, песок, зной. Ни кустика, ни лужицы – никакой жизни. Я понимаю: вера, призвание, подвиги… Но и подвижнику иногда пить-есть нужно.