» в академическую психологию – думаю, это некоторое преувеличение. А Мерриковские лекции в Уэслейан, Огайо и Лоуэлловские лекции в Бостоне побудили меня подготовить книгу «Индивид и его религия» (The Individual and His Religion, 1950). Выступления на Лекциях Терри в Йеле привело к работе «Становление: основные положения для психологии личности» (Becoming: Basic Considerations for a Psychology of Personality, 1955). Многие другие выступления по разным поводам были собраны вместе в книге «Личность и социальные контакты» (Personality and Social Encounter, 1960). В этой последней книге оказалось уместным в приложении привести полный перечень моих работ, дополненный в следующем издании (1964).
По-моему, в этих сочинениях, включая работы по предубеждениям, существует отчетливое единство. Личность, как я ее вижу, состоит прежде всего из общих установок, ценностей и чувств – см., например, «Психическое здоровье: общая установка» (Mental Health: A Generic Attitude, 1964). Следовательно, комплекс предрассудков, религиозное чувство, феноменологическое эго и философия жизни человека – важные субтерритории для исследования в контексте индивидуальной жизни.
Уделяя много внимания этим общим формированиям, встречающимся во многих, если не во всех, жизнях, я помещаю выше по своей шкале научных ценностей поиск паттерна, связывающего чувства, ценности и черты внутри каждой уникальной жизни. Я выбрал эту тему для выступления на конференции профсоюза психологов Германии в Гамбурге в 1961 году. Лекция называлась «Общее и своеобразное в психологической практике»(Das Allgemeine und das Eigenartige in der Psychologischen Praxis, 1961). Это приглашение выступить я принял отчасти для оправдания сентиментального путешествия. Я был счастлив отплатить за то многое, что дала мне немецкая структурная концепция, и особенно – вернуться на сцену моих научных занятий со Штерном почти сорокалетней давности. Но я также чувствовал, что немецкие психологи должны в чем-то лучше, чем большинство моих американских коллег, понять мои призывы к использованию морфогенических (идеографических) методов, приспособленных к структуре индивидуальной жизни. Эта линия рассуждений, конечно, связана с моим постоянным вопросом: «Как писать историю жизни?».
Много лет я использовал в преподавании замечательную серию из 300 личных писем одной женщины. Первое из них она написала в 58-летнем возрасте, последнее – через 12 лет, незадолго до своей смерти. Письма связаны с запутанными взаимоотношениями матери и сына и написаны в яростно драматичном личностном стиле. Это, конечно, уникальная жизнь, взывающая к психологическому анализу и интерпретации. Имея значительный опыт использования этих писем в преподавании, я решил представить их в качестве вызова другим и набросать доступные способы психологического анализа в приложении к этому отдельному случаю; так я создал книгу «Письма от Дженни» (Letters from Jenny, 1965).